Владимир Буров - Я не Байрон. Эссе

Но один из них мне объяснил:

– У вас в корзине больше продуктов, чем у нас в руках.

И, увы, ничего не мог с собой поделать: прочел им лекцию о международном положении, что, кажется, все-таки доказал наиболее активному из них, что на лбу у него написано слово:

– Дичь – парень растерялся немного и ответил:

– Я не вижу.

– Но я это отчетливо вижу, – и почти провел пальцем по его лбу:

– Абсурд-д!

На этот раз я не готовился специально к этому ритуалу:

– Пропустить, если попросят – забыл, или не думал, что это так часто бывает, но в принципе почти поклялся, что:

– В следующий раз обязательно пропущу – надо же когда-то начинать это снимание рубашки, если попросят, и более того:

– Даже отдать вторую. – Хотя что бы это такое значило:

– Отдать и вторую, – в данной ситуации непонятно. Заплатить за них, что ли?

Вот все почти точно также происходит, как в этом отеле с Джеком Николсоном, которого смотрю сейчас, хотя не хотел, так как много раз видел раньше, но выходит:

– Кстати.

– Я люблю знать, кто мне оплачивает выпивку, Ллойд. – И кто-то, видимо оплачивает эту хренопасию, если она встречается мне так часто в последнее время.

Но выполнить эту процедуру по заповеди Иисуса Христа не удалось:

– Только пропустил вперед, но наорал, как на наглых идиотов – нет никакой возможности спокойно пропустить вперед. Абсолютно неизвестно:

– Какая должна быть Посылка такому спокойному поведению, как советует, а точнее:

– Настаивает Иисус Христос. – Как будто я поднимался, поднимался на Эверест, а оказалось:

– Так и стою внизу.

Человек по своей воле уступить не может. Бог не дает пока такую возможность, хотя и знаю:

– Может, – это бывало раньше несколько раз, и было так хорошо и легко.

Наверное, такая возможность – Подставить Вторую Щеку – дается тем, как сказал один гладиатор:

– Идущие на смерть – приветствуют Тебя.

Люди, которых, как Апостола Павла предупредил предсказатель:

– Не ходи туда – в этом городе тебя убьют:

– Он ответил:

– Я хочу умереть за Господа.

Тогда получили этот дар – только перед смертью.

А так я до сих пор не пойму, как эти ребятки могли додуматься попросить уступить им очередь на ОДНО место. Обычно заходят спереди, чтобы взять побыстрее что-нибудь, пачку папирос, бутылку водки, но вот так! и более того:

– Со мной почти постоянно начал происходить этот идиотизм, как будто по заказу:

– Чтобы я приготовился уступать Им дорогу, и увидел:

– Да вот хрен тебе – всё равно не получится!

Какова же сила противостояния моральных правил, написанных сзади ученической тетради, и вырубленных на Двух Скрижалях Завета.

По обычным советским заповедям эти пацаны должны, конечно, были спросить меня:

– Не желаю ли я поменяться с ними местами, – но только в обратном порядке:

– Если бы встал сзади них:

– Не желае-ете-е ли Вы встать вперед на одно место, – у нас все равно мало товара, и, следовательно, держать его не трудно, лапы не обломятся.

И получается, те ребятки, которые в 17-м годе эти правила записывали-придумывали из Библии на обратные стороны строителей коммунизма, придумывали, оказывается вот именно этот результат:

– Встав в ГУМ или ЦУМ за чешскими шлепанцами вы должны спросить последнего в этой очереди на три этажа в 666 человек:

– Можно вы встанете сзади нас, ась. – И они оправдываются, прочитав изумление на лице реципиента:

– Ну мы спросили вас вежливо, а не встали вперед просто так.

Вежливо, так сказать, открыли нижние кингстоны, а верхние просто:

– Нет.

14.03.16

В интернете пытаются выяснить, как:

– Режиссер Собачьего Сердца превратился в Шарикова?

Но.

Если посмотреть этот фильм Задним Числом, то станет ясно:

– Он им был уже и тогда. – Насмешки в фильме на самом деле идут не над придурошно-веселым Шариковым, а над наглым профессорэ Преображенским, не желающим Сво-Му сыну дать такие же права, как себе, даже комнатенку пожалел, значит считал, что по умолчанию, Шариков, как и:

– Весь советский народ, – не достоин больше ничего, окромя своей же собственной собачьей конуры, похожей на ту, что изображена в школьном учебнике, где крестьянин Бывшей России может стоять только:

– На одной ноге.

Дак, значит, и правильно иво:

– Галошами по морде, – читобы забыл, как и лазить через парадный ход.

А то:

– Даже кролика не дорезал, а уж прется, как Моцарт:

– На второй акт нашей трагедии.

Шариков у Бортко – это как раз профессор Преображенский. – Если посмотреть еще раз внимательно, а не сразу смеяться над революционным прошлым до упаду.