Карл Проффер: Ключи к "Лолите"

И наконец, последний пример набоковских штрихов и нюансов — сквозное прохождение тех или иных тем — может служить своего рода мостиком к обсуждению литературных аллюзий. В послесловии («О книге, озаглавленной "Лолита"») Набоков замечает, что список учеников класса Рамздэльской школы (с. 67–68) — это один из образов, которые он, вспоминая «Лолиту», всегда выбирает для особого своего услаждения {7} 7 Сразу же после презентации этого списка Гумберт намекает, что ключом для его понимания является слово «маска». Я намек разгадать не сумел и, следовательно, не знаю всех игр, в которые играет Набоков со списком учеников. . Около половины этих имен встречается в дальнейшем на протяжении романа. К примеру, одну из девочек зовут "Фантазия, Стелла". Гумберт представляет ее себе как "очаровательную Стеллу, которая дает себя трогать чужим мужчинам" (с. 69). Как и многие из упомянутых персонажей, она отказывается исчезать после первого мимолетного появления. Уже ближе к концу «Лолиты», когда Гумберт возвращается в Рамздэль в поисках Куильти, он входит в тот же отельный бар, где несколько лет назад покорил сердце Шарлотты, распив с ней полбутылки шампанского. Список класса эхом звучит в имени и в эпитете:

Как и тогда, лакей с лицом как луна распределял по астральной схеме пятьдесят рюмочек хереса на большом подносе для свадебного приема (Мурфи, этот раз, сочетался браком с Фантазией) {8} 8 "Фантазия" в первом случае напечатана через «z» (Fantazia), а во втором через «s» (Fantasia). Эта опечатка присутствует в обоих изданиях, которые имеются в моем распоряжении; очевидно, это ошибка корректора. В этой же сцене, кстати, упоминается еще одно имя из списка — Филлис Чатфилд. . [с. 353]

"Фантазия, Стелла" возникает через пятьдесят с лишним глав как "астральная… Фантазия". Видимо, Набоков полагает, что читатель, уразумев, почему официант распределил рюмочки по астральной схеме, вознаграждается в достаточной степени. Ему следует, как сказал бы Набоков, ощутить пронзительное удовольствие любителя шахмат, гордость, удовлетворение и психологическую гармонию, которые столь хорошо известны творцам.

Набоков находит особое удовольствие в игре с именами {9} 9 В эссе "Николай Гоголь", к примеру, Набоков всякий раз по-разному пишет фамилию доктора Овера (Auver), (по сути убившего Гоголя), а в примечаниях к своему переводу "Евгения Онегина" указывает: "Абрам (Аврам, Авраам, Ибрагим) Петрович или Петров (отчество) Аннибал, он же Ганнибал или Ганибал (фамилия), в дальнейшем именуемый "Абрам Ганнибал"… (Eugene Onegin. Commentary. Vol. III, p. 391) . Имя автора записок — сознательный выбор. Оно претерпевает различные трансформации, искажения, дополнения и модификации, в которых блестяще смешаны фонетика, смысл и литературные аллюзии. Вот несколько личин многоликого Гумберта:

Гумберт Грозный, Гумберт Кроткий, Подбитый Паук Гумберт, Хумберт Хриплый, Гумберт Смиренный, Гумберт Густопсовый, Гумберт Выворотень, Гумберт Мурлыка, Humbert le Bel, Гумберт Смелый, Мясник Гумберт, Герр Гумберт, Гумбертольди, Жан-Жак Гумберт, Сан Гумбертино Гумберт, [2] В русском тексте вместо них есть "окрестности Сан-Гумбертино". Еще есть Гомберг, Гумберсон и Гомельбург, а также Герберт и персонаж Джек Гумбертсон. А кроме этого, множество эпитетов, из которых можно выбирать и выбирать. Гомбург, Гамбург, Гумберг, Гумбард, Гумбург, Гум-мерсон, Гуммер.

И еще в том же духе:

Сумрачный Гумберт, Гум и Гумбертша, Гумочка и мамочка, лиловая и черная Гумбрия, Гамбургер и смиренный горбун.

После эрекции он вынужден "довольно долго переключаться" для "скромной нужды" (humdrum purpose). Это выглядит как невинное развлечение со стороны Набокова или же, поскольку он якобы мнимый рассказчик, как сочетание добродушного самоуничижения со стороны Гумберта вкупе с нетерпеливым раздражением по отношению к людям, которые не помнят его имени. Но все эти прихотливые переливы красок скрывают литературную аллюзию. Главного героя "Поминок по Финнегану" Джойса зовут Хамфри (Гемфри) Чимпден Эрвикер. Имя Хамфри подвергается множеству разнообразных изменений, в точности соответствующих мутациям имени Гумберта. К примеру, мы находим:

Хамбер, Хамхам, Хаббаб, Хамм, смиренный Хамфри, Хамфри-Коротышка, святой Губерт, Хамфри Горбун, Химмишимми, Харомфрейд, Хамбер был хмур.

Уже это показывает, что Набоков кое-что почерпнул из Джойса, однако есть и дальнейшие ссылки {10} 10 Неожиданно долетает весьма любопытное эхо из средневекового сказания о Ланселоте Озерном. Ланселот направляется к Замку Скорби (Dolorous Gard), где "у подножия холма с одной стороны бежала скромная (Humber) речушка, а с другой стороны струился мощный поток". См.: Sir Lancelot of the Lake, trans. L. A. Paton (New York, 1929), p. 141. На это меня навела аллюзия, связанная с Башней Слез (Dolorous Tower), в одном из рассказов Набокова. [Надо полагать, "Облако, озеро, башня".] . Героиню (и символ) романа Джойса, возлюбленную Хамфри, зовут Анна Ливия Плюрабель; отроческую «ривьерскую» любовь Гумберта Гумберта, пробудившую его нимфетоманию, зовут Аннабелла Ли (позднее она возродится в Лолите) {11} 11 Кроме этого, здесь еще и ссылка на Эдгара По. См. ниже, шестой раздел этой главы. . Хамфри и Анна Плюрабель Джойса символизируют, в числе прочего, Адама и Еву {12} 12 С «Лолитой» можно соотнести, скажем, следу ющий отрывок: "…А значит Анна, как Л значит Лив. Ха-ха-ха, первобытная Энн, примитив ных приматов родня! На рассвете встаем. Лю-лю-лю, ликуй любовь! Падение Евы. Ля-ля-ля, улыбка улетает, увввы!" James Joyce, Finne gans Wake (New York: The Viking Press, 1965), p. 293. [Естественно, это лишь один из возможных вариантов перевода.] . Гумберт и Аннабелла у Набокова варьируют ту же библейскую тему. После Аннабеллы "Гумберт был вполне способен иметь сношения с Евой, но Лилит (т. е. Лолита. — К. П.) была той, о ком он мечтал" (с. 30). Перед фантастической перспективой обладания Лолитой Гумберт "был податлив, как Адам… в известном плодовом саду" (с. 91), и когда Лолита (то бишь Аннабелла, Аннабель Ли, Анна Ливия Плюрабель, Ева и Лилит) входит в гостиную Гейзов, дабы впервые неосознанно стать воплощенным инструментом гумбертовского оргазма, она держит "в пригоршне великолепное, банальное, эдемски-румяное яблоко" (с. 75). Как говорил поэт, "запретный плод вам подавай, а без того вам рай не рай". Она подбрасывает яблоко, Гумберт перехватывает его, но потом возвращает и, когда она жадно вгрызается в плод, начинает свои тайные манипуляции. При этом Гумберт отмечает, что она "была налита яблочной сладостью", и любуется ею, "пожирающей свой незапамятный плод, поющей сквозь его сок" (с. 77). Тема "Адам—Ева—яблоко" возникает вновь, когда Ло появляется в ярком ситцевом платье "с узором из красных яблочек" (с. 139); в тот день Гумберт увозит ее из лагеря «Ку» и впитывает в себя самое дорогое для него существо на земле.