Колин Уилсон - Мастерство романа

Стандарты образования постепенно менялись; все большее количество людей обучалось грамоте. Но по-прежнему читать было практически нечего. Отчасти это объясняет огромную популярность журнала «Зритель» , который Аддисон и Стил начали — ежедневно — выпускать в свет в 1711 году. Это не было ежедневным изданием в современном смысле этого слова; бросалась в глаза постоянная смена новых сюжетов. Но это уже было прорывом в общении людей; сразу несколько тысяч англичан внимали одному единственному голосу, обращенному к ним во время утреннего кофе или за кружкой теплого эля. Наибольшую популярность у читателей «Зрителя» получили истории, рассказанные от лица старомодного и рассеянного сквайра сэра Роджера де Коверли. Они были выдержаны в спокойных тонах; речь шла в них о повседневных заботах сквайра, о его отношениях со слугами и арендаторами. Создатели этого образа наделили его чертами добродушного сельского консерватора, с позиций которого можно было обсуждать проблемы морали и общественного долга. Ко всеобщему удивлению, этот образ стал наиболее популярным у читателей «Зрителя» , которые требовали от него все новых рассказов. Аддисон и Стил сделали для себя то же открытие, что и любой телевизионный продюсер современности: люди обожают рассказы о повседневной жизни, поскольку легко способны «отождествить» себя с их действующими лицами. В действительности, Аддисон и Стил заложили основы современного романа.

Большинство авторов отдают эту славу Даниэлу Дефо, чей «Робинзон Крузо» вышел в свет восемь лет спустя, в 1719 году. Однако «Робинзон Крузо» принадлежит скорее к более ранней традиции плутовских романов в духе «Лазарильо де Тормеса» и «Дон Кихота» . Кроме того, Дефо был в большей степени журналистом, нежели литератором-первопроходцем: прототипом его Крузо был Александр Селькирк, реальный моряк, оказавшийся на необитаемом острове, права на описание жизни которого были приобретены Дефо за несколько крон. Однако успех «Крузо» доказывает, что читатель того времени уже был подготовлен к появлению романа. И если бы не пиратское издание «Крузо» , сделанное вскоре другим издателем, его роман принес бы Дефо целое состояние.

Литература еще ни разу не пользовалась таким спросом. Возникла новая аудитория читательниц — представительниц среднего класса, располагающих для этого свободным временем. В ту эпоху скромного домашнего уюта супруги сельских джентльменов не были обременены какими-либо иными занятиями, кроме вышивок домашнего белья и чтения всего, что попадалось под руку. Издания проповедей тут же раскупались в день их выхода в свет. Спрос на газеты и журналы типа «Зрителя» или «Бродяги» Джонсона был огромен. В ходу также были романы с характерными названиями «Королевский раб» , «Орнатус и Артезия» , «Ямайская леди» , но все они описывали далекие страны и были далеки от действительности. В понимании сегодняшнего дня, большинство из них представляло собой лишь нечто чуть более значительное, чем растянутые новеллы. Некоторые из них имели некоторую литературную ценность, но большей частью это были литературные поделки, производимые компиляторами ради куска хлеба. Но тем не менее литература подобного рода шла нарасхват среди читающей публики, чьи возрастающие аппетиты требовали удовлетворения в полетах фантазии.

И в этот момент на сцене появляется наш пожилой владелец типографии, всегда живо интересовавшийся людской психологией. Его «Памела» стала книгой, выхода которой ждали все. Она удовлетворила тот глубинный, внутренний спрос, который испытывали читатели в течение десятилетий. Она отличалась от предыдущих романов тем же, чем кино отличается от театра. Читатель оказался способным полностью погрузиться в книгу, словно в другой мир, в другую жизнь, переживая ее сам. Давайте ненадолго отвлечемся с помощью нашего воображения, чтобы уяснить для себя смысл сказанного. Представьте себе дочь какого-нибудь сельского священника, сидящую у себя прохладным днем, когда не остается ничего другого, как созерцать идущий за окнами дождь. Она открывает «Памелу» — и вот уже она сама переезжает из собственной обители в загородный дом сквайра Б. В течение последующих часов она останется Памелой. Она будет страдать от незаслуженных упреков и биться в конвульсиях от попытки изнасилования. Иногда она будет откладывать книгу и погружаться в мечты, чувствуя на себе поцелуй сквайра Б. ... В течение двух часов она испытает то, что могла бы пережить в течение двух лет повседневной рутинной жизни. «Памела» может быть скучна, но только не для нее; она хотела бы, чтобы книга никогда не кончалась. Она открыла для себя, что «жизнь» — это не только физический опыт, что путешествовать можно и в воображении. Сегодня все это кажется достаточно банальным; но тогда, в 1740 году это было таким же невероятным открытием, как и полет с помощью взмахов собственных рук. Ричардсон научил душу европейца мечтать.