Том Шиппи - Дорога в Средьземелье

Раздражение Толкина нашло выход в предисловии ко второму изданию «Властелина Колец», написанном в 1966 году. Здесь он довольно желчно комментирует:

«Некоторые из читателей — или, по крайней мере, обозревателей — нашли мою книгу скучной, нелепой, а то и убогой; но я не имею права жаловаться, поскольку придерживаюсь точно такого же мнения и о том, что выходит из–под пера самих этих обозревателей, и вообще о той литературе, которую они, по–видимому, предпочитают».

Возможно, мои слова, особенно если подойти к ним строго, несправедливы. Все обозреватели, с которыми мне доводилось встречаться лично, книгу, по всей видимости, все–таки прочитали, причем прочитали добросовестно, от первой страницы и до последней, и вынесли из этой процедуры вполне обычное для первого чтения количество непониманий. Удивительно, однако, что Эдмунд Уилсон, заявлявший, будто прочитал книгу не только глазами, но еще потом и вслух, своей семилетнем дочери, ухитрился тем не менее неправильно написать имя одного из главных героев: Gandalph вместо Gandalf (Гэндальф). Эдвин Муир из «Обзервера» предпочел вариант Gandolf. Эти ошибки могут показаться незначительными, но Толкин смотрел на дело иначе. Он знал, что в английском языке буквосочетание ph служит признаком «научности». «Научное» написание спорадически проникало в английский язык из латыни начиная примерно с четырнадцатого столетия и встречается в основном в словах греческого происхождения, таких как physics (13) Физика ( англ .). или philosophy (14) Философия (англ.). . В исконно английских словах, таких как foot (15) Ступня ( англ .). или fire (16) Огонь ( англ .). это буквосочетание не используется. Лингвистические законы Средьземелья во многом сходны (см. Приложения Д и Е к «Властелину Колец» — сообщаю для тех, кто прочел и не заметил), поэтому совершенно очевидно, что имя Гэндальф принадлежит скорее ко второму («исконному») ряду, нежели к первому («ряду заимствованных научных терминов»). Соответственно, написание Gandalph должно было, в глазах Толкина, выглядеть столь же напыщенно, как если бы кто–нибудь вздумал написать через ph какое–нибудь обыденное английское слово вроде fat (17) Жир ( англ .). (как phat), или fool (18) Дурак ( англ .). (как phool), или, если уж на то пошло, elf (как elph) и dwarf (19) Гном ( англ .). (как dwarph ) (20) Отдаленная аналогия на отечественном материале: правила старой орфографии указывали, что в определенных русских словах греческого происхождения звук «и» должен обозначаться буквой «ижица» (v), например «тvпография», «vпостась». Если бы кто–нибудь вздумал писать через «ижицу» обыкновенные обиходные слова типа «свинья» или «вишня» («свvнья», «вvшня»), эффект, естественно, получился бы комический. — Пер. . Толкин вряд ли мог постичь, что должно было происходить у человека в голове, чтобы эти вариации в написании казались ему ничего не значащими или не стоящими внимания. Что касается написания Gandolf, то это явное влияние итальянского. Имя Gandolf несколько раз повторяется, например, в стихотворении Браунинга «Епископ заказывает себе надгробный камень» (21) Действие стихотворения происходит в Риме. — Пер . . Однако по отношению к произведению, автор которого нарочно старался избежать латинизмов, такая ошибка выглядит чудовищно неуместной.

Между толкиновским видением мира и той точкой зрения, которой написание Gandalph ничем не отличается от написания Gandalf, компромисс невозможен. Наверное, именно поэтому «Властелин Колец» (и, в меньшей степени, другие сочинения Толкина) провоцирует столь многих литературных критиков отводить глаза, путаться в написании имен, толковать о вещах, которых во «Властелине Колец» в помине нет, и закрывать глаза на наиболее очевидные удачи толкиновской прозы. Толкин полагал, что эта инстинктивная антипатия ведет свое происхождение с древних времен. Люди, которые терпеть не могли его книг, в равной степени не переносили также «Беовульфа», «Перл» [3] Аллитеративная средневековая поэма четырнадцатого столетия. Имя автора неизвестно, но, по–видимому, его же перу принадлежат поэмы «Сэр Гавэйн и Зеленый Рыцарь» и «Сэр Орфео». Толкин начал переводить эту поэму еще в 1920–е гг., привлеченный ее необыкновенно сложной структурой. Перевод был закончен в 1926 г., но Толкин не предпринимал попыток издать его. В 1940–е гг. он получил предложение осуществить издание, но проект осуществлен не был, поскольку Толкин так и не написал требовавшегося предисловия. Толкиновский перевод этой поэмы увидел свет только после смерти Толкина, в 1975 г., вместе с его же переводами двух других поэм этого автора (см. прим. [5] и [6] к этой гл.). Перл — имя дочери рассказчика, умершей, когда ей не было еще и двух лет. Безутешному отцу, тоскующему на могиле дочери, является видение: он стоит на берегу некой реки, на противоположном берегу которой он видит свою дочь. Но Перл выросла, стала суровой и рассудительной и уверяет отца, что тому не о чем горевать, ведь она в раю — Христос спас ее. Более того, печалиться о ней — грех. Но для отца это слабое утешение — ведь он еще живет на земле, и здесь драгоценный «перл» для него потерян. , Чосера [4] Джеффри Чосер (1340(?)–1400). Величайший английский поэт предренессансной эпохи. Его называют «отцом английской поэзии». Автор книг «Книга герцогини» (1389), «Троил и Хризеида» (1385), «Кентерберийские рассказы» (1387–1840). Толкин написал о нем работу «Чосер как филолог: "Рассказ мажордома"», где проанализировал использованные в этой главе «Кентерберийских рассказов» диалекты среднеанглийского языка четырнадцатого столетия. , «Сэра Гавэйна и Зеленого Рыцаря» [5]и «Сэра Орфео» [6]. В течение тысячелетий пытались эти люди навязать свои взгляды мятежной череде авторов, которые, к счастью, не обращали на них никакого внимания. В отливающем сталью предисловии к изданию поэмы «Сэр Гавэйн и Зеленый Рыцарь» (слово «критика» здесь намеренно не упоминается) Толкин и его коллега Э. В. Гордон заявляют, что их цель — помочь читателю воспринять поэму «насколько возможно, в том духе и под тем углом, как того предположительно желал бы автор» (22). Проделать такую операцию с Толкином было бы проще, поскольку он куда в большей степени наш современник, нежели автор «Сэра Гавэйна и Зеленого Рыцаря»; с другой стороны, ум у Толкина был тонким как ни у кого, и иной раз Толкин вполне мог сознательно слукавить. Хотя, применяя к творчеству Толкина критерии «правильного и трезвого вкуса», критерии тех «высших литературных притязаний», которые некто Энтони Берджес надменно противопоставил «аллегориям с участием животных или фей» (23), мы ничего не добьемся. Это приведет только к заключению, что говорить тут нечего, да и не о чем. Однако существует что–то, что сделало Толкина непохожим на других, что дало ему власть так явно провоцировать эти два тесно связанных между собой феномена — общественное признание и гнев критиков.