Евгений Жаринов: Фэнтези и детектив — жанры современной англо-американской беллетристики

— … ОНА все смотрит, смотрит на тебя… а если ты в другой комнате, то она смотрит на тебя сквозь стену. ОНА чего-то хочет от меня, папа.

Петти вновь задрожал всем телом, и Хал крепче прижал его к себе.

— ОНА хочет, чтобы ты ее завел, да, сынок? — подсказал ему Хал.

Петти кивнул головой.

— ОНА ведь настоящая, да, папа?

— Как знать, сынок, как знать, — сказал Хал и взглянул через плечо сына на обезьянку.

— Я все хотел подойти и завести ЕЕ. Но я думал, что могу разбудить тебя. А мне так хотелось ЕЕ завести… Я даже коснулся ключика. И, знаешь, папа, мне было и приятно, и противно. Разве так бывает?

— Бывает.

— А ОНА все как будто говорила мне: «Заведи, заведи меня, Петти. Мы поиграем с тобой — вот и все. Не бойся, твой папа не заругает тебя. Он даже не проснется, он уже никогда не проснется. Заведи меня, Петти… заведи.» Это очень плохо, плохо. Давай выбросим ЕЕ, папа! Пожалуйста! Давай ее выбросим.

Петти плакал, и слезы его просочились сквозь отцовскую рубашку. Обезьянка улыбалась Халу своей зубастой улыбкой через плечо сына. Полуденное солнце ослепительно сверкнуло в ее медных тарелочках и, отразившись, как от зеркальной поверхности, заиграло солнечным зайчиком на белоснежном потолке мотеля.

— Когда вернутся мама и Деннис?

— Около часа, — Петти вытер свои красные от слез глаза рукавом рубашки. Ему самому было стыдно за свои слезы. Петти боялся обернуться — там была обезьянка.

— Я специально включил телевизор погромче, чтоб он не слышала нас.

«Интересно, что произошло, если бы Петти все-таки завел ЕЕ? — думал Хал. — Сердечный приступ? Инсульт, как у матери? Или что-то еще? Господи, реально ли все это? Не схожу ли я с ума?» и вслед за этим последовала цепь таких ассоциаций, чувств и мыслей, что Хал понял, что он, действительно, сходит с ума. «Петти сказал, что надо ЕЕ выбросить. Но можно ли вообще от НЕЕ избавиться? Хоть когда-нибудь.»

Обезьянка издевательски ухмылялась ему. ОНА сжимала свои тарелочки, и между ними было расстояние только в один фут

«Ожила ли ОНА в ночь, когда умерла тетя Ида?» пришла ему в голову неожиданная мысль, и «ветер в это время в печной трубе, и это было все, что слышала тетя Ида перед смертью.» — ясно представилась ему картина той ночи.

— Может быть, у нас все-таки есть шанс? — проговорил Хал вслух.

— Ну-ка, принеси мне дорожную сумку, — обратился он к сыну.

Петти с сомнением посмотрел на отца: «А что мы будем делать?»

«Может быть, все-таки можно от НЕЕ избавиться. Навсегда. Или на время. А если на время, то как долго продлиться ЕЕ отсутствие? Может быть, это ЕЕ свойство каждый раз находиться и возвращаться. Но, может быть, я, нет, мы, скажем сейчас, „прощай“, и ОНА еще очень долго не появится здесь. Ведь понадобилось ей целых двадцать лет, чтобы вылезти из колодца…»

— А? Что ты сказал? Что мы будем делать?.. Отправимся в небольшое путешествие, Петти, в небольшое путешествие, — и он немного успокоился от этой мысли, хотя почувствовал, что у него поднялось давление, и кровь прилила к голове.

— Но вначале я хочу, чтобы ты принес свою дорожную сумку и вместе с ней отправился бы к стоянке автомашин. Найдешь там три увесистых камня и тащи их сюда, понял?

— Хорошо, папа.

Хал взглянул на часы. Было пятнадцать минут первого.

— Поторопись. Я хочу успеть до того, как вернутся наши.

— А куда мы поедем?

— К дому, где жили дядя Вилли и тетя Ида…

Тем временем Хал пошел в ванную комнату, заглянул за унитаз и вытащил оттуда веник. Потом он подошел к окну. Держа веник в руках как магический символ, охраняющий его сына и его самого от всех реальных и вымышленных бед, Хал стоял и смотрел на улицу. Он видел, как Петти перебегает через двор к автомобильной стоянке. На голубом фоне его дорожной сумки красовалась надпись «Дельта», написанная большими белыми буквами. Муха назойливо жужжала в верхнем углу окна, пытаясь вырваться наружу. Глупое и бессмысленное занятие. Это почти то же самое, что избавиться от этой обезьянки.

Хал видел, как Петти подобрал три увесистых камня и поспешил назад к дому. Машина появилась из-за угла мотеля. Она двигалась быстро, слишком быстро. Еще не сознавая, в чем дело, Хал инстинктивно кинулся вправо, рука, в которой был зажат веник, пошла вниз. Короткое точное движение, как удар в карате — и рука вовремя оказалась между двух тарелочек. Обезьянка готова уже была ударить в них, но медные пластинки беззвучно коснулись руки Хала. И он почувствовал что-то вроде ненависти, направленной на него самого. ОНА ненавидела его, ненавидела за то, что он впервые помешал ей сделать свое дело.