Александр Ивич - Воспитание поколений

«Что же касается «фантазии» ребёнка… то она не может служить исходным моментом для построения педагогического процесса, ибо навряд ли заслуживают названия «фантазии» те скудные представления, которые мы наблюдаем у дошкольников. Только бедностью опыта можно объяснить возможность ребёнка по одному внешнему признаку отождествлять палочку с лошадью, летающую бумажку — с птичкой и т. д. Фантазия ли это? Думаю, что нет».

Конечно, такое вопиющее непонимание особенностей детской психики, попытка приравнять детей к малоразвитым взрослым, лишить их не только сказки, но даже игры, вызвали возмущение Горького.

Беда была в том, что отбором рукописей детских писателей для издания занимались тогда как раз самые последовательные враги фантазии. Комиссия по детской книге отказывалась давать детям не только произведения Маршака, Чуковского, но и сказки Пушкина и произведения народного творчества.

Горький вмешался в спор. Сперва он пробовал спокойно разъяснять вред гонения на фантазию.

«Мне кажется, — писал он в 1928 году, — что представление о художественности для комиссии — неясно. Меня убеждает в этом факт, что комиссия бракует некоторые книги на том основании, что видит в них «вымысел»… Искусство живет вымыслами, наука — реализует вымыслы… «Художественность» без «вымысла» — невозможна, не существует. И, если комиссия по детской книге хочет, чтобы в новой России выросли действительно новые художники, новые творцы культуры, — она не должна отрицать «вымысла», убивать в детях фантазию, ибо люди уже научились претворять свои фантазии — «вымыслы» в действительность и было бы преступно стремиться погасить в детях это свойство человека — творческое свойство».

Но комиссия отстаивала свои взгляды. Горький снова возвращается к вопросу о сказке и фантазии в следующем году.

«Я думаю, что именно фантазия, «выдумка» создала и воспитала тоже одно из удивительных качеств человека — интуицию, то есть «домысел», который приходит на помощь исследователю природы в тот момент, когда его мысль, измеряя, считая, останавливается перед измеренным и сосчитанным, не в силах связать свои наблюдения, сделать из них точный практический вывод».

Это была ленинская позиция. В «Философских тетрадях» Владимира Ильича есть запись: «…нелепо отрицать роль фантазии и в самой строгой науке: ср. Писарев о мечте полезной, как толчке к работе, и о мечтательности пустой».

Враги фантазии в детской литературе продолжали упорствовать: развивая дальше свои идеи, они пришли, в сущности, к полному отрицанию художественной книги для детей.

Один из деятелей комиссии по детской книге писал, что «Тенденция позабавить ребёнка — дурачество, анекдот, сенсация и трюки даже в серьезных общественно-политических темах — есть не что иное, как недоверие к теме, неуважение к ребёнку, с которым не хотят говорить серьёзно о серьёзных вещах».

Практическим выражением таких взглядов были книги для детей на общественно-политические темы, представлявшие собой расширенные газетные статьи, — книги, неспособные заинтересовать подростка, а тем более малыша. Как раз их усиленно пропагандировала комиссия. Это заставило Горького выступить в «Правде» с двумя резкими полемическими статьями — «Человек, уши которого заткнуты ватой» и «О безответственных людях и о детской книге наших дней» (1930).

«Что значит «недоверие к теме»? — писал Горький. — … Ребёнок до десятилетнего возраста требует забав, и требование его биологически законно. Он хочет играть, он играет всем и познаёт окружающий его мир прежде всего и легче всего в игре, игрой. Он играет и словом и в слове. Именно на игре словом ребёнок учится тонкостям родного языка, усваивает музыку его и то, что филологи называют «духом языка».

Статья Горького ставит проблему с головы на ноги. Можно говорить с ребёнком «серьёзно» и в то же время «забавно» — одно не противоречит другому. «Забавно» — это один из важных методов ознакомления ребёнка с самыми серьёзными явлениями окружающего мира.

Отказ от весёлой книги порождает сентиментальную литературу для детей — вот что заставило Горького так резко полемизировать с неулыбчивыми педологами.

Это соображение Горький подкрепляет исторической ссылкой: «Классовая ненависть должна воспитываться именно на органическом отвращении к врагу, как к существу низшего типа, а не на возбуждении страха перед силою его цинизма, его жестокости, как это — бессознательно — делала до революции сентиментальная «литература для детей», — литература, которая совершенно не умела пользоваться таким убийственным оружием, как смех».