А. Москвин - Фантазии в историко-географическом пространстве

А отечественный перевод «Строгова» появился только в 1900 году. Стену отчуждения удалось пробить известнейшему российскому издателю Ивану Дмитриевичу Сытину. Оно и неудивительно, этому предпринимателю позволялось то, на что никогда бы не получил разрешения никто другой. Глава крупнейшей в России книгопечатной фирмы основательно интересовался творчеством Ж. Верна. Сытинская торговая марка дала вторую, российскую жизнь многим из «Необыкновенных путешествий» всемирно известного писателя. Однако у сытинских изданий вообще, а у приключенческих романов в особенности, был существенный недостаток. Маститый глава солиднейшего издательского дома основное внимание уделял доступности своих книг, то есть их дешевизне. О качестве переводов приключенческой литературы его сотрудники заботились едва ли не в последнюю очередь. Конечно, попадались и вполне добросовестные издания, но к сытинскому «Строгову» это — увы! — не относилось. «Прекрасные качества романа были сильно искажены при переводе… В вольном переложении книги утратились и стилистические особенности, свойственные перу Ж. Верна. При сокращении исказились многие красивые детали романа» [14] [14] Там же. .

Спустя несколько лет в издательстве П. Сойкина вышел более качественный перевод «сибирского» романа Верна, а потом русские читатели снова были надолго отлучены от «Строгова». В нашем собрании сочинений поклонники верновской фантазии имеют возможность познакомиться с новым переводом одного из самых популярных произведений знаменитого французского романиста. Пусть это знакомство окажется приятным и герои этого романа полюбятся нашей молодежи не меньше, чем капитан Немо, Дик Сэнд или дети капитана Гранта.

Шумный успех книги о России был отмечен и в нашем отечестве. В год выхода романа появилась и первая критика на него. Суждения были самые различные. Рецензент «Живописного обозрения», например, назвал роман «прекрасным». В числе прочего безымянный литературовед высоко оценил географические познания автора: «Заставляя своего героя переезжать по всем этим местам, Жюль Верн весьма удачно описывает их, но так как сам писатель никогда не был в этих местах, то действительно нужно удивляться той добросовестности, с которой он изучил у себя в кабинете эти мало знакомые даже нам, русским, восточные губернии» [15] [15] «Живописное обозрение», № 136 за 1876 г.; цитируется по статье А. Граниной. .

На страницах газеты «Сибирь», наоборот, перечислялись фактические ошибки, допущенные Ж. Верном, и отрицалась всякая познавательная ценность «Строгова». Автор заметки даже обвинял знаменитого писателя в пользовании «лженаучными литературными источниками». Мы уже видели, что это не так, поэтому не станем слишком задумываться над подобными утверждениями. Стоит только еще раз повторить ранее уже высказанный тезис: фантастика (а именно к этому жанру литературы, повторим, относится «Строгов») отнюдь не предполагает скрупулезной верности деталям. Скорее наоборот: свободный полет воображения автора требует освобождения от мелочей, сознательного отхода от рабского подражания реальности. Создатель «Михаила Строгова» очень хорошо понимал это правило. Усвоим его и мы, читатели романа, и не будем подходить к художественному произведению с требованиями, предъявляемыми к путевым очеркам.

Второй из романов, включенных в том, «Возвращение на родину» — произведение совсем иного рода. Если угодно, этот роман тоже можно назвать исторической фантазией, только на этот раз — фантазией более приземленной и сохраняющей всю видимость реальности. Этот плод верновского воображения примыкает к историческим романам того романтического направления, по которому шли Виктор Гюго, Альфред де Виньи, Проспер Мериме и Александр Дюма. Выдуманные романтические герои попадали по воле авторов в конкретную историческую обстановку и становились участниками реально происходивших исторических событий, будто бы внося в них свой вклад. Нередко вымышленные литературные персонажи сталкивались с конкретными историческими лицами, действовали вместе с ними (и даже порой — вместо них), освобождая вместе с тем автора от абсолютно точного воспроизведения исторической реальности. Законы романтического жанра как нельзя лучше подходили Верну. Правда, исторические факты служат для него лишь фоном, лишь поводом для географического рассказа, для описания поведения своих героев в экстраординарных условиях. В сущности, путешествие героев романа могло быть предпринято и веком раньше, и веком позже — например, во время франко-прусской войны 1870 — 1871 годов. И только в самом конце романа автор описывает реальные исторические события — сражение при Вальми, имевшее решающее значение для юной Республики. Здесь Верн опять-таки следует историко-романтической традиции, не отступая от сложившихся шаблонов.