А. Москвин - Фантазии в историко-географическом пространстве

(Впоследствии, приехав в Париж, П. А. Кропоткин станет сотрудничать с замечательным французским географом Элизе Реклю, близким знакомым автора «Строгова». Для издаваемой французским ученым «Всеобщей географии» русский политический беженец напишет часть тома, посвященного Азии. Судьба сведет русского князя и с самим Ж. Верном, но это будет гораздо позже, а во времена, когда романист работал над книгой о приключениях Михаила Строгова, П. Кропоткин был узником Петропавловской крепости. В июне 1876 года ему удалось бежать и перебраться за границу.)

Среди источников «Строгова» называют еще две работы русских авторов: «Очерки Восточной Сибири» Ровинского и «Новейшие любопытные и достоверные сведения о Восточной Сибири» Н. Семевского. Достойно упоминания, что работы эти не были переведены на французский язык, а следовательно, романисту пришлось позаботиться о переводе интересовавших его отрывков. В результате писатель весьма подробно изучил географическую карту России и разнообразную справочную литературу. Он не только ориентировался в расположении захолустных почтовых станций и перевалочных пунктов, но и знал о состоянии проезжих дорог и объездных путей, а также вполне удовлетворительно передавал трудные для галльского уха русские географические названия.

Безусловно, роман не свободен от географических ошибок и неточностей, но вспомните, с чего мы начали разговор о «Строгове». Писатель не путеводитель создавал, а историко-географическую фантазию, в которой изначально не собирался строго придерживаться реальности. И отказывать ему вправе на изменение реального мира — будь то в географическом, будь то в историческом измерении — неправомерно.

Удачно ли фантазировал автор — другой вопрос. Можно не принимать его труд, можно критиковать, но осуждать писателя за попытку нестандартного взгляда в историю нельзя. Кстати, чуть позже русский литератор Михаил Первухин выпустил роман о якобы чудесном спасении Наполеона с острова Святой Елены и позднейших фантастических похождениях бывшего императора в Африке. Французы восприняли эту фантазию с полным равнодушием. У русских, однако, особое отношение к своей стране; мы крайне ревнивы к любым попыткам иностранцев поэкспериментировать с нашей историей. Оттого-то и попал в немилость один из лучших романов Ж. Верна, проникнутый, кстати, неподдельной симпатией к России и ее народу.

С января 1876 года роман начал печататься в этцелевском журнале «Магазэн д'эдюкасьон…», а в августе — сентябре вышел отдельным изданием. Успех «Строгова» превзошел все ожидания. В языке парижан даже появилось крылатое выражение: «Прекрасно, как „Строгов”».

Безусловно, значительной долей успеха роман был обязан заглавному герою — благородному и мужественному Михаилу Строгову. Этот русский — один из самых обаятельных верновских образов. Не последнюю роль сыграл в успехе книги и проповедуемый автором новый взгляд на далекую Сибирь, в противовес традиционному, примитивному европейскому шаблону, рассматривавшему края сибирские как земли заброшенные и позабытые, населенные одичалыми, безнравственными и бескультурными жителями, наполовину преступниками, достойными соседями преступников, высылаемых туда из Европейской России.

Триумф «русского» романа Верна поддержала и приумножила пьеса, созданная писателем в соавторстве с драматургом Деннери и впервые поставленная 17 ноября 1880 года в театре Шатле. Спектакль этот шел с переменным успехом на парижской сцене в течение ряда сезонов. Сценический вариант «Строгова» вызвал к жизни моду на все русское. Особенно понравились парижским модницам каракулевые шапочки. Они произвели настоящий фурор. «А раз уж женщины выражали таким образом свое одобрение, значит, автор одержал полную победу!» [12] [12] Жюль-Верн Жан. Цит, соч., с. 247.

Выше уже говорилось о трудном пути «Михаила Строгова» к российскому читателю. Правда, здесь надо сделать оговорку. Образованные слои русского общества имели возможность познакомиться с романом в подлиннике. Видимо, число подобных читателей было немалым. Француз Виктор Миньо, побывавший в Иркутске и выпустивший на родине книгу «Из Парижа в Пекин через Сибирь», свидетельствовал о популярности знаменитого сочинителя в Азиатской России, причем на языке оригинала роман читала преимущественно женская половина общества. Путешественник уточнял, что с подлинниками верновских романов были знакомы не только дворяне, но и представители купечества [13] [13] Гранина А. Цит. соч., с. 301. .