Евгения Шатько - Читать Павича — обманываться и верить…

Милорад Павич — великий выдумщик, импровизатор, шутник и мистификатор. Его главная книга, роман «Хазарский словарь» (1984), принесший автору поистине мировую известность, — псевдоисторический документ, одновременно исследующий реальные исторические события, происходящие в хазарском каганате (VIII–IX вв.), но допускающий и фантастическое их развитие.

Уже в предисловии к роману Павич ссылается на «Хазарский словарь» 1691 года польского книжника Иоанна Даубмануса как на основной источник информации для своего романа, даже сохраняет его структуру: деление на Красную, Желтую и Зеленую книги. Словарь Даубмануса был уничтожен инквизицией уже в 1692 году, но, по версии Павича (не подтвержденной историками), сохранилось все же два его экземпляра, которые он и цитирует в своем романе. Достоверность цитат это, конечно, ставит под сомнение, но зато дает автору определенную свободу действий. Восстанавливая таким образом утерянное исследование о хазарах, Павич в соответствии с традициями средневековой литературы обращается к летописям, житиям, лексиконам, хроникам и другим документам. Описания хазар религиозно окрашены, а выбранная автором структура энциклопедического словаря позволяет создать иллюзию объективности.

Все, пусть и малочисленные, данные о хазарах, имеющиеся в распоряжении исследователей, Павич использует в романе бережно, без искажений, более половины цитат, приведенных в словаре, имеют документальное подтверждение, их можно найти в средневековых христианских, мусульманских и иудейских рукописях. Но в ряде случаев Павич позволяет себе некоторую вольность — при обращении, например, к известным читателям документам. Так Павич приводит в романе цитату из Паннонских житий Кирилла и Мефодия, но использует ее в другой ситуации и относит к другому времени. Слова Кирилла, сказанные сарацинам в Самаре [1] По данным житий, Самара — столица сарацинского княжества, расположенная на берегу реки Евфрат. , он приводит как аргумент в религиозном споре, состоявшемся при дворе хазарского кагана. Говоря о периоде гонений на христиан, Кирилл вспоминает, что тогда противники христианства рисовали демонов на домах приверженцев «новой» религии. Во время своей миссии к сарацинам Кирилл так комментирует подобные изображения на домах: «Я вижу лицо демона и думаю, что здесь, в этом доме, живут христиане, а так как демоны вместе с ними жить не могут, они бегут от них наружу. А там, где таких изображений на стенах и дверях нет, они находятся внутри, вместе с людьми…» Павич меняет только декорации, слова же Кирилла, воспроизведенные точно, своей смысловой нагрузки не теряют, ведь и в реальной истории, и на страницах «Хазарского словаря» — это аргумент в пользу принятия христианства.

Милорад Павич — искусный стилизатор. Речь участников «хазарской полемики» он воссоздает по канонам духовной литературы, отдельные статьи лексикона выглядят как записки путешественников, побывавших у хазар в IX веке, а статьи об исторических личностях даются как строгие биографические справки в обычных энциклопедиях. Восполняя пропуски в исторической канве, Павич как настоящий археолог пытается воссоздать из небольшого глиняного черепка целый мир, создать в своих произведениях неделимое единство вымышленного и достоверного, точного цитирования и мистификации, а еще воспроизвести жизнь во всей ее полноте, многогранности и в то же время недосказанности. Может, именно поэтому Павич и сохраняет в этой книге структуру словаря Даубмануса — ведь и мы познаем эпоху, в которой живем, нелинейно, урывками, смешивая последние и непоследние новости, читая одновременно Шекспира и Пелевина, хаотично переходя по ссылкам во всемирной паутине.

Роман «Бумажный театр» (2007) занимает в творчестве Павича-мистификатора особое место. Во «Вступлении от автора» читаем: «В этом романе, в этой своеобразной антологии современного мирового рассказа читатель обнаружит тридцать восемь рассказов, а также биобиблиографические сведения об авторах этих тридцати восьми текстов, каждый из которых представляет какую-нибудь одну национальную литературу. Всех этих писателей и сведения о них выдумал Милорад Павич. Он же написал и все тридцать восемь рассказов».

С одной стороны, автор сразу же раскрывает карты и напрямую заявляет о том, что все писатели, о которых пойдет речь, вымышленные, с другой, — говоря о себе в третьем лице, Павич будто самоустраняется от собственного текста. В восьмом рассказе «антологии мирового рассказа» — «Сто пятьдесят шагов» — автор даже становится персонажем своего собственного рассказа. И остается открытым вопрос: вымышленное «я» Павича — это автопортрет или самопародия?