Самуил Маршак - В начале жизни (страницы воспоминаний); Статьи. Выступления. Заметки. Воспоминания; Проза разных лет.

— Скажите, — обращается к немцу Евгений Аркадьич. — Ведь у вас сегодня будни? Ваш Новый год был тринадцать дней тому назад по новому стилю.

Немец, который твердо решился не выходить сегодня из праздничного настроения, отвечает ликующим тоном:

— О, нет! Я ведь не из Германии, а из Прибалтийского края. У нас старый стиль!

— Разве вы не из Швабии?

«Швабия» почему-то приводит немца в состояние несколько раздраженное.

— Я родился в России.

Больные любят ссориться. Кроме того, им, как и всем людям, хочется иногда поиздеваться над слабейшим.

— Может быть, и в России. Но почему у вас чухонское произношение и несколько монгольский тип?

— В вашем языке и в вас самих, — выпаливает немец, — много монгольского! Ведь вы — татары. Да, да, татары.

— Пусть так! — говорит Евгений Аркадьич. — А скажите, Давно ли вы закрыли свою булочную в Риге?

— Вы русский грубиян! — орет немец.

— Ну, ну, Эйтель-Тэйтель. Не ругайся! А не то я…

Они уже стоят друг против друга в самых угрожающих позах.

Сжатые кулаки немца, желтые и костлявые, напоминают два детских черепа.

Он тяжело дышит. Его успокаивает молодая барышня. Между тем и Евгений Аркадьич схватился за сердце. Улыбавшаяся за минуту пред тем Эмилия Васильевна уводит мужа вниз.

Они возвращаются к себе в комнату.

Поговорив с взволнованной барышней, я спускаюсь к ним и сижу в кресле.

Зажигают елку, раздают подарки, угощают конфектами. Но в этом доме нет детей, а без детей на елке, как бы это выразиться помягче, скучно…

Перед одним из полетов к авиатору подошли три дамы: пожилая брюнетка, молодая шатенка и юная блондинка.

Пожилая брюнетка сказала:

— Ах, не летайте сегодня. Сегодня вы непременно разобьетесь. Такое уж у меня предчувствие… Авиатор сухо ответил:

— Благодарю вас за ваше предупреждение или… пожелание. Но летать буду.

Авиаторы ужасно упрямый народ — и дам не слушаются.

Другая дама — молодая шатенка вручила авиатору десяток апельсинов и сказала:

— Когда вы будете на высоте трех километров над Землей, очистите один апельсин и бросьте мне половинку. Нам обоим будет сладко: вам где-то под облаками, мне — на земле. Как будто между нами не было никакого расстояния!

Авиатор ответил:

— Апельсин — это можно… Точно так же, как ответил бы:

— Пиренеи — это можно. Странный народ — господа авиаторы. Третья дама, юная блондинка, как третья из сестер а сказке, высказала самое скромное желание:

— Покатайте меня, господин авиатор. Две предыдущие дамы даже не дали авиатору ответить ей.

— Душечка, — сказали они юной девице, — в вашем возрасте мы не летали. Благовоспитанные барышни вообще не летают. И, наконец, это чудовищно опасно. Каждый день мы узнаем о новых, вольных и невольных жертвах авиации. Люди, которые могут быть полезны обществу, семье, близким, не имеют никакого права летать. Летать — это ужасный Эгоизм.

Но категорические афоризмы дам только раззадорили молодую девицу, и она промолвила решительно:

— Я буду летать!

И добавила вкрадчиво:

— Если только monsieur согласится взять меня с собой.

Обе дамы с негодованием умолкли. Наступила пауза. Наконец авиатор пробормотал, улыбаясь:

— Пожалуйста, барышня. Садитесь.

Дамы злорадно поглядели на юную девицу. Она стояла у самого аппарата и с ужасом рассматривала эту штуку, которая вблизи не похожа ни на стрекозу, ни на птицу. Нисколько не изящна, и вовсе, как это говорится, «неустойчива»… Наоборот, даже на земле машина чуть-чуть пошатывалась.

Юная девица вспомнила, как это ужасно падать с высоты даже во сне. Захватывает дыханье, нельзя крикнуть, и сердце вырывается из грудной клетки. С одной стороны, пережить этот ужас во сне даже приятно: просыпаешься на мягкой постели, у себя дома, как ни в чем не бывало… Но с другой стороны, о таком подвиге в сновидениях в газетах не напишут и подруги изумляться не будут. Другое дело — наяву…

К тому же известно, что умереть в юности замечательно, приятно!

Она стояла у крылатого эшафота и мысленно молила воздушного палача о пощаде.

Но авиаторы — народ тугой на соображение, и нечуткий авиатор продолжал улыбаться и бормотать:

— Пожалуйста, барышня. Садитесь.

Милая блондинка наконец нашла исход из столь затруднительного положения и, кокетливо улыбнувшись, сказала авиатору:

— Хорошо. Я поеду с вами. Только ведь страшно!.. Нельзя ли под хлороформом?

Дамы в ту же минуту изменили свое отношение к милой барышне. Они добродушно засмеялись и потрепали ее по щеке: