Юрий Штеренберг - Истории, связанные одной жизнью

В Ростове меня, как всегда, ждали. Мариночка успела подрасти и начала проявлять музыкальные способности. Обычно она давала концерт перед сном, уже лежа в кровати, сама, без всяких просьб и понуждений. Она начинала петь одну за другой самые невероятные для полуторагодовалого ребенка песни. Мало того, что она знала все слова, она абсолютно точно воспроизводила мелодию, и это было удивительным. Концерт обрывался на какой-нибудь ноте, и ребенок засыпал.

Как-то, вроде между прочим, мама и Инна сказали мне, что хотели бы познакомить меня с одной очень хорошей девушкой, соученицей Инниной подруги. Я ответил, что не возражаю, а почему бы нет. На следующий день, а может быть через два дня, я был в спальне, когда ко мне подходит Инна и с заговорщицким видом показывает пальцем на столовую. Я подумал, что это пришла та самая девушка, но оказалось, что пока пришла ее мама. В чем дело? Оказывается, Нонна, так звали эту девушку, отдыхает в Сочи. А причем здесь ее мама? Так, просто, хочет с тобой познакомиться. Немного странно, ну да ладно. Выхожу в столовую, здороваюсь. Маму зовут Саррой Наумовной, еще достаточно молодая женщина, с правильными, немного восточными чертами лица. Пьем чай, едим фрукты, но во мне зреет нечто вроде протеста, и я умышленно допускаю какой-то элемент невоспитанности, кажется, связанный с фруктовыми косточками. Но наше знакомство прошло нормально.

Отпускное время приближалось к концу. Я вовсю наслаждался времяпрепровождением на Дону, купался, загорал. Мой нос получил дополнительную дозу уже от ростовского солнца, не намного менее жгучего, чем сочинское. Вздулся и полез. При его размерах это было прекрасное зрелище. И тут Инна мне говорит, что Нонна приехала, и если я не передумал, то можно было бы встретиться.

Мы встретились на входе в Городской парк. Потом Нонна говорила, что я не отпускал руку от носа, пытаясь укрыть свою “красоту”. Нонна мне понравилась: симпатичная, а, скорее всего, красивая девушка, темные волосы, яркие черные брови, карие мягкие глаза, белозубая улыбка, немного в теле, но в моем вкусе. Инна быстро ретировалась, и мы пошли погулять по городу, по набережной Дона. И как-то сразу я почувствовал, что мне с ней легко и спокойно, и мне показалось, что те же ощущения вызываю у нее и я. Я никогда не отличался особым остроумием, однако Нонна очень часто и от души смеялась, что было мне приятно, а смех у нее был удивительный, гортанный (и поныне, когда мы смотрим что-либо смешное по телевизору или в театре, я получаю больше удовольствия от ее смеха, чем от увиденного или услышанного).

Она немного рассказала о своей жизни и о главном событии – нахождении в немецкой оккупации, во время которой несколько человек ее ближайших родственников погибли. Я невольно подумал, что если бы у меня жена оказалась с такой биографией, то при существовавшем отношении советской власти к людям, оказавшимися на оккупированной территории, первый отдел нашего института быстро бы нашел повод, как от меня избавиться.

Я пошел проводить Нонну до ее дома, мы договорились о завтрашней встречи и на прощание аккуратно поцеловались. Целовалась она как-то тоже необычно, немного боком и очень приятно. Следующие несколько дней (по моему представлению это было пять дней, по нонниному – только три) мы встречались ежедневно и днем, и вечером. Купались, загорали, катались на лодке, гуляли по парку, по ростовским улицам. У меня, конечно, появлялось много раз желание приблизиться к ней как к женщине, но что-то останавливало: то ли боязнь обидеть, то ли боязнь спустить ее с пьедестала чистоты, на котором она по праву находилась. Конечно, если бы наша встреча измерялась не днями, то все могло бы получиться иначе. Один раз она пригласила меня днем к ним в дом. Угостила меня очень вкусным супом с клецками, познакомила с папой, который, правда, был очень занят делами, и наш разговор с ним оказался коротким. Нонна поиграла на пианино, к сожалению, война не позволила ей получить нормальное музыкальное образование, а способности были. Познакомился с братом, Юрой, симпатичным мальчиком, который в тот момент тоже был очень занят, но, в отличие от папы, не делами, а хорошенькой девушкой, Ларой.

И вот я уезжаю. Нонна захотела меня проводить и участвовала в процедуре запихивания в мой багаж максимально возможного количества фруктов и овощей, против чего я безуспешно пытался возражать. Я уезжал, но никаких серьезных разговоров, никаких объяснений. Честно говоря, я даже мысленно не пытался что-то сформулировать. Со всеми поцеловался. До свидания.