Юрий Штеренберг - Истории, связанные одной жизнью

ВИТУ – Военное инженерно-техническое училище, готовило военных инженеров-строителей портов и других военноморских сооружений. Вроде я никогда не интересовался такой специальностью, но у меня на первое место вышло такое понятие, как военный инженер, и я, не долго думая, попросил дядю Сашу поговорить с Миньовичем. Дело закрутилось, я написал заявление, меня пригласили к начальнику училища, генерал-майору Иванову, и с его положительной резолюцией я отправился в канцелярию или, по-военному, в штаб, где сообщил интересующие их сведения о себе и о ситуации с моим институтом – на руках у меня никаких официальных документов не было. Мне было сказано, что все в порядке, я буду зачислен на третий курс, а мои документы, как призванного на военную службу, будут затребованы у ЛИАПа через военкомат. Мне сообщат, когда я должен буду приступить к занятиям и поселиться в казарме.

Когда я проходил на выход по коридору училища, меня остановила группа ребят-курсантов и, узнав о моих делах, они искренне удивились: “Как, ты добровольно хочешь лишиться свободы? Посмотри на нас, мы только и думаем, как бы вырваться и гульнуть. Ты что, ненормальный?” Признаюсь, настроение у меня упало, романтика начала тускнеть. Но дело сделано и дяде Саши о появившихся сомнениях я ничего не сказал. И правильно сделал. В ЛИАП я не ездил – какой смысл, только расстраиваться. Прошло несколько дней, может быть, неделя, меня приглашают в ВИТУ к начальнику училища. Что значит военные, подумал я, дела решаются быстро и четко. Генерал был очень любезен и .начал извиняться. Ничего не получилось. Директор института Федор Петрович Катаев послал военкомат подальше – студенты ЛИАПа имеют броню, и ни о каком призыве на военную службу студента Штеренберга не может быть даже речи.

Я никогда не видел дядю Сашу таким веселым и довольным. Признаюсь, я был тоже очень рад, но старался это не показывать. Дополнительным курьезным обстоятельством этой ситуации, как потом выяснилось, было то, что в тот момент, когда военкомат пытался меня мобилизовать, и еще около месяца спустя, я не был студентом ЛИАПа, так как мои документы по ошибке были из Ташкента отправлены не в Ленинград, а в Казань.

В ЛИАПе было организовано три факультета: радиотехнический, авиационного приборостроения и электромеханический. К тому моменту, когда я появился в институте окончательно, эшелон со студентами из Ташкента уже прибыл, ребят расселили в общежитии, и почти завершилось распределение по новым факультетам. Наибольшим спросом пользовался первый факультет – радиотехнический. Я, если бы очень захотел, смог на него попасть, но почему-то предпочел второй – приборостроительный. Меня зачислили, скорее всего, условно, так как документов моих, как я уже говорил, в Ленинграде еще не было. Но место в общежитии дали. Я попал в комнату, в которой жили два моих товарища – Марк Одесский и Миша Туровер. Также как и в нашей ташкентской, в этой комнате тоже было десять жильцов, но память моя дала сбой и помню я, включая нас троих, только девятерых: Изю Бро, Толю Чудновского, Радика Шапиро, Мулю Горбунова, Рувима Гельфанда и Зюню Дрейзиса. Опять компания как на подбор. Но об этом чуть дальше.

Комната наша была на втором этаже, как раз напротив выхода на лестничную площадку и туалета. Первую зиму мы прожили с забитыми фанерой окнами, но при терпимой температуре. Беда была в другом – крысы. Во время войны здание пустовало, и крысы решили, что эта территория им отдана на вечное пользование. Они время зря не тратили и расплодились в неимоверном количестве. Переборки, полы и потолки были пронизаны их ходами и лазами так, что проблем с перемещением и общением у них не было. Днем, правда, они вели себя достаточно прилично: мы их почти не видели и не слышали. Но с наступлением ночи.

Только мы гасим свет, как сразу же между кроватями и, конечно, под кроватями появлялись столбики. Некоторое время они выжидали, наверно, ждали, когда мы заснем, но кто-то из них не выдерживал, кровь горячая, и делал первый прыжок. После этого вся стая срывалась с места, и начиналась дикая скачка. Крысы, а их готовилось к ночным развлечениям в нашей комнате не менее десятка полтора-два, прыгали через кровати, уже не обращая внимания на то, спим мы или нет. Представление было фантастическим. Иногда мы вскакивали, кричали, зажигали свет, и это действовало – крысы мгновенно исчезали. Но не спать всю ночь мы не могли и. Крысы не только развлекались, но и старались добраться до наших жалких припасов. В тумбочках держать продукты было невозможно. Да что продукты, крысы не брезговали и нашей обувью. Ботинки прятали под подушку, хитроумным способом крепили к потолку. Рано или поздно, но это должно было произойти. Прямое столкновение. И, конечно, судьба выбрала меня.