Барт Эрман - А был ли Иисус? Неожиданная историческая правда

Однако ключевое значение Уэллс придает тому факту, что Павел прямо называет Христа «Премудростью Божией»:

Мы проповедуем Христа распятого, дня иудеев соблазн, а для эллинов безумие, для самих же призванных иудеев и эллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость.

Чуть дальше в том же послании апостол замечает:

Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих, но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал, ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы.

По мнению Уэллса, Павел считал, что Премудрость воплотилась во Христе. Впоследствии, думает Уэллс, миф о Христе как воплощенной Премудрости был понят в буквальном смысле (будто Христос был реальной исторической личностью). Это случилось в конце I века, когда были записаны Евангелия.

Боюсь, однако, что у этой занятной гипотезы есть целый ряд недостатков. Возможно, именно из-за них большинство мифологистов отвергли ее. Во-первых, «Премудрость Божия» — отнюдь не главное и даже не распространенное обозначение Иисуса у Павла, и без сомнения, не с этого началась Павлова рефлексия об Иисусе. Скажем, в 1 Кор 1:23–24 Павел называет Иисуса также «Христом» и «Божией силой». Из чего видно, что Павел (или его предшественник) изначально (например, с момента обращения) считал Христа именно воплощенной Премудростью? Тем более апостол нигде больше не называет так Иисуса. Называет же он обычно его Христом. А в 1 Кор 1:23–24 он именует Христа Премудростью Божией, чтобы подчеркнуть определенную мысль: распятый Мессия — соблазн для евреев и безумие для язычников. Мы уже видели, почему большинство евреев отвергали мысль о распятии Мессии: это не соответствовало ни одному мессианскому сценарию. В противовес им Павел утверждал: распятие не только не признак слабости Мессии: на кресте была явлена подлинная сила Божия. Или язычники говорили, что смехотворно считать казненного преступника средоточием божественного откровения. В противовес им Павел говорил: напротив, это знак премудрости Божией. Таким образом, Уэллс неправильно понимает логику Павловых рассуждений о Премудрости.

Во-вторых, в 1 Кор 1:23–24 Павел делает акцент именно на мессианстве и распятии. Это существенно, поскольку Уэллс сам признает, что еврейские размышления о Премудрости не предполагали ее мессианства. Никому бы не пришло в голову сказать: коль скоро Премудрость воплотилась, значит, ее воплощение и есть воплощение Мессии. Однако мысль легко могла идти в обратном направлении: если Христос распят (ключевой момент у Павла!), это может показаться «безумным», однако Божии пути неисповедимы, и то, что нам представляется глупостью, в реальности есть великая «премудрость».

Отправной точкой для Павла была мысль не о воплощении Премудрости, а о распятии Мессии. Уэллс возражает: то, что Павел считал Христа воплощенной Премудростью, видно из поэтического отрывка в Послании к Колоссянам (см. выше). Однако роковой недостаток этого аргумента состоит в том, что Послание к Колоссянам, почти наверняка, не принадлежит перу Павла. Как давно известно критическим ученым, это одна из подделок, которая была написана от лица апостола уже после его смерти {91} 91 См. подробнее: Bart Ehrman, Forged: Writing in the Name of God: Why the Bible ’s Authors Are Not Who We Think They Are (San Francisco: Harper One, 2011). . Доказать, что данный отрывок отражает допавлову традицию, мягко говоря, непросто. Послание к Колоссянам, повторимся, было написано после Павла. На каком же основании мы можем говорить о допавловом отрывке?

Представление об Иисусе как о Премудрости Божией занимало лишь второстепенное место в богословии Павла. Без сомнения, не с этого начинались его представления об Иисусе. К данной мысли он пришел позднее. Отправной точкой было другое: Иисус — Мессия, причем Мессия распятый. Это предание об Иисусе можно проследить до самого начала 30-х годов, когда Павел даже еще не обратился в христианство. Христиане, возвещавшие мессианство Иисуса, не считали изначально Христа воплощенной Премудростью, основываясь на Книге Притч и Книге Премудрости Соломона. Христос для них был Христом распятым.

В основе этих представлений лежал отнюдь не отрывок о «бесчестной смерти» мудреца из Премудрости Соломона. (К слову, эта книга и в еврейский-то канон не вошла.) Христиане отталкивались от общеизвестного факта: Иисус был распят. Те, кто верили в его мессианство, пришли к мысли, что Мессия претерпел распятие. Соответственно, им пришлось переосмыслить мессианский сценарий: Мессия страдает за грехи людей. Большинству слушателей это казалось дикостью. Однако ученики Иисуса считали иначе: перед нами одна из тех парадоксальных истин, которые показывают, что пути Божии неисповедимы, и то, что людям может казаться глупостью, в реальности мудро. Впоследствии, уже намного позже обращения Павла, отсюда, видимо, выросла идея, что Иисус и сам был воплощенной Премудростью: той самой Премудростью, через которую Бог создал мир. Однако первоначальные воззрения христиан (включая Павла) этого не предполагали.