Р. В. Иванов-Разумник - М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество

Когда же оно было им написано? И имеем ли мы право относить его хотя бы приблизительно ко времени „Русской Правды“, т. е. к 1862 году? Ответ на этот вопрос можно найти в самой пьесе, и притом ответ, несомненно показывающий, что пьесу эту Салтыков писал и обрабатывал в течение целого ряда лет, повидимому с 1859 по 1862 год. Начать с того, что в I действии дважды говорится от имени либерального бюрократа: „года три тому назад, кто мог бы сказать, что мы будем иметь вес, будем занимать видные места в администрации?“. Эти „года три тому назад“ могут относиться только к 1855 или 1856 году, когда действительно дореформенная бюрократия Николаевского режима еще твердо сидела на своих местах и не думала, что ей придется уступить дорогу молодой бюрократии начала нового царствования. В следующей же сцене этого действия речь идет об „этой эмансипации“, о том, что „мы накануне революции“, что „мужики совсем оброка не платят“, о том, что подана умоляющая докладная записка, „чтоб ничего этого не было“, — „ничего этого“, т. е. освобождения крестьян. Из всего этого ясно, что первое действие написано до 19 февраля 1861 года, но вероятнее всего в 1858–1859 гг.

Идем далее: в первой и второй сценах II действия дважды упоминается о балете „Дочь Фараона“, на который собираются ехать действующие лица пьесы: но так как балет этот впервые был поставлен 18 января 1862 года, то ясно, что второе действие писалось (или во всяком случае дополнялось) не раньше этого времени. В III действии героиня этой драматической сатиры „даже не понимает, чего хотят эти студентки“; это тоже ставит хронологические грани пьесы, так как в петербургском университете „студентки“ впервые появились в 1859 году и были упразднены в 1863 году. Наконец, в том же III действии говорится о газете „Северная Почта“; а так как газета эта начала выходить лишь в 1862 году, то и это обстоятельство подводит нас все к той же эпохе, уже выяснившейся из анализа всех предыдущих хронологических указаний пьесы.

Таким образом можно считать установленным, что „Тени“ писались Салтыковым в 1859–1862 гг., и вероятнее всего, что они были закончены именно в этом последнем году. А если это так, то становится очень правдоподобным предположение, что Салтыков предназначал эту пьесу для первых же номеров неосуществившегося своего журнала. Впрочем, последнее обстоятельство не представляет большого значения; гораздо интереснее то, что Салтыков уже в 1863 году, когда принимал ближайшее участие в „Современнике“, не напечатал пьесы в этом журнале. Не мог, или не хотел? И то и другое одинаково правдоподобно, так как если с одной стороны несомненно, что „Тени“ — вещь довольно слабая, которую Салтыков мог намеренно не пустить в свет, то, с другой стороны, вещь эта в достаточной степени для своего времени „нецензурная“, так как в ней речь идет уже не о круготорских чиновниках, не о провинциальных губернаторах, а о высших представителях петербургской бюрократии. Ибо „тени“ эти — и есть именно бюрократия, и таким образом Салтыков в этой своей пьесе еще раз возвращается к вопросу, который не один раз затрагивался им с самых разных точек зрения и в период „Губернских очерков“, и в публицистических статьях 1861 г., и в очерках глуповского цикла. Здесь к этой теме Салтыков возвращается еще раз и выносит смертный приговор уже не провинциальной бюрократом, но высшей столичной администрации, министрам и князьям, возглавляющим правительство.

Всемогущий чиновник князь Тараканов, повидимому министр, глупый и сластолюбивый старик, решает дела по желанию дамы своего сердца, и в то же время дамы „вольного поведения“, Клары Федоровны, которая берет взятки десятками тысяч. Директор департамента Клаверов, прежде „либерал“, а теперь молодой генерал, вышедший в люди благодаря этой даме вольного поведения, играет роль сводника при князе Тараканове и поставляет ему в любовницы жену своего товарища и подчиненного Бобырева, свою любовницу. Этот Бобырев, сперва смутно подозревающий, а затем и ясно знающий в чем дело, — в конце концов мирится со всем происшедшим, лишь бы сохранить полученное благодаря жене место у Клаверова и князя. Вот в немногих словах остов этой „драматической сатиры“, ясно вскрывающей отношение автора к высшей петербургской бюрократии, а быть может вместе с тем и причины невозможности появления этой пьесы в печати.

С князем Таракановым и Кларой Федоровной мы уже встречались в произведениях Салтыкова этой же эпохи, где Клара Федоровна, впрочем, носила имя Матрены Ивановны; мы уже видели, что Салтыков метил здесь в живое лицо — в скандально шумевшую тогда содержанку всемогущего министра двора, графа Адлерберга, пресловутую Мину Ивановну, которую Герцен в „Колоколе“ называл „Cloaca Maxima современных гадостей“. Интересно отметить, что когда „Тени“ при появлении их в печати в 1914 году были поставлены на сцене в спектакле Литературного Фонда, то черносотенная печать резко запротестовала против постановки этой пьесы в Мариинском театре в виду того, что в ней выведен гр. Адлерберг с его фавориткой и таким образом оскорблены ближайшие к царю лица — хотя прошло уже пятьдесят лег после написания этой пьесы Салтыковым [184] Статья К. И. Фна в газете союза русского народа «Колокол» от 13 апреля 1914 года под заглавием «Мстят мертвым…». Между прочим, в статье этом говорится о Салтыкове, как о «раздутом еврейскими перьями в первоклассную знаменитость»…