Татьяна Москвина - Страус – птица русская (сборник)

Нина. Правда, что ли?

Света.Клянусь Провидением!

Они смеются, и это конец 1 картины .

Квартира Евгения Светозарова (Фаэтон). Утро. Евгений и Нина спят. Евгений кашляет. Просыпается. Долго кашляет, до хрипоты.

Евгений. О боже мой, царица мать небесная. Ох, заступница, прости, помилуй, пощади (кашляет) . Сколько ж я выпил, мамочки мои! А сколько выкурил! Другой бы умер на моем месте. Есть же на свете счастливые люди – пьют, но не курят. Что это я в чем мать родила? (Смотрит на Нину.) Женщина какая-то лежит. Это еще что? Как меня угораздило. А что, красивая. На кого-то похожа. Я что, интересно, трахался с ней, что ли? Нет, ну вряд ли. Я и трезвый на такие подвиги не хожу, а уж какой я вчера был… Да, красивая. Не очень молодая, правда. В моем, наверное, возрасте. А, точно, ее Ванька привел! Говорит, твоя поклонница. Ну, поклонница так поклонница. Молчала весь вечер. Про большую любовь не говорила. Не идиотка, значит. А как зовут, убей меня создатель, не помню. Эй, подруга, просыпайся!

Нина (просыпаясь) . Здравствуй. Здравствуй, мой дорогой.

Евгений. Дорогой, это точно. Я очень дорогой. А ты кто?

Нина. Кто я?

Евгений. Кто я, мне известно. А кто ты – нет.

Нина. Я – Нина.

Евгений. Нина – это хорошо. Как в «Маскараде» Лермонтова. Нина и Евгений. Я играл в «Маскараде», правда, в школе. (Читает.)

Нина. Я была у тебя вчера. Мы всю ночь говорили. А потом…

Евгений. Что – потом?

Нина. Ну как… Ты разве не помнишь?

Евгений. Честно говоря, смутно.

Нина. Как это – смутно?

Евгений. Нина, я алкоголик. Понимаешь? Ал-ко-голик. У меня провалы в памяти. После двух литров я в автопилоте.

Нина. Значит, я имела дело с твоим автопилотом? Автопилот был на высоте.

Евгений. Дело? Какое дело? Что, это самое дело? Что-то плохо верится. У меня с этим делом перебои. Ты выпей с мое, вообще говоря!

Нина. Зачем ты пьешь?

Евгений. Хороший вопрос. Видно, что его задавал умный человек.

Нина. Так отвечай.

Евгений. Как говорят в одной пьесе Петрушевской, «мы пьем потому, что нам нравится пить». Нравится, да! В быту мне скучно. Скучно, Нина, скучно! Я рожден с великой силою в душе! Вот так взять, полетать, сгореть, и всё! И ничего не нужно больше!

Нина. Зачем сгорать?

Евгений. Для собственного удовольствия!

Нина. А жизнь нам дана не для удовольствия. Жизнь – это цепь задач. Ты – гениальный артист.

Евгений. Я знаю.

Нина. Значит, надо работать.

Евгений. А я что, не работаю?

Нина. Ты на прошлой неделе спектакль сорвал.

Евгений. Увлекся. Старые друзья подкатили.

Нина. Знаю я твоих старых друзей.

Евгений. Что ты можешь знать!

Нина. Да я всё про тебя знаю. И про друзей старых, и про друзей совсем-совсем молоденьких.

Евгений. А я и не скрываю ничего. А если мне нравится? Если я, например, не хочу ни плодиться, ни размножаться? Ты, что ли, меня заставишь?

Нина. Возьму и заставлю.

Евгений. Ну что, подруга, разбегаемся? Мне на репетицию в двенадцать. Сейчас сколько?

Нина. Я не знаю.

Евгений. Вот ты не знаешь, а я опаздываю.

Нина. Подожди еще. Подожди.

Евгений. Еды всё равно нет, так что на завтрак не рассчитывай.

Нина. Я не хочу есть. Я хочу поговорить с тобой.

Евгений. Ладно. Я сегодня добрый. Что-то хорошее настроение у меня.

Нина. Когда я впервые увидела тебя, мне было двадцать три года…

Евгений. В какой пьесе?

Нина. «Пять вечеров» Володина.

Евгений. А, точно, это было хорошо, я помню. Мне ж было… а, тоже было двадцать три. Первая роль, мамочки мои! Я ж был здоров, как зеленый огурец. Носился по сцене, ничего не соображал. Критики писали о моем лучезарном обаянии. Лучезарное обаяние, а? Женского рода критики, конечно. Любите вы меня, надо отдать вам должное. И правильно делаете. И надо меня любить. Чего вам ваши плешивые мужья в тренировочных штанах? На что они вам сдались? Вот у тебя есть муж?

Нина. Уже второй.

Евгений. Плешивый?

Нина. Ну, совсем немножечко.