Эра Гольцева - Повесть о жизни, ставшей легендой

Первые месяцы Великой Отечественной войны Б. Полевой — в частях Советской Армии, с тяжелыми боями отступающих по территории Калининской области. В 1941 году он стал военным корреспондентом «Правды» и прошел с войсками до Берлина и Праги. «Если работа в тверских газетах была для меня литературной школой, то работа в годы войны в «Правде» с ее боевым коллективом стала для меня университетом,— писал Б. Полевой.— Этой правдистской работе я обязан всеми своими книгами, теми, что уже написаны, и теми, сюжеты которых еще только неясно роятся в голове» [4] Там же, с. 238. .

Фронтовые впечатления ппсателя отражены в корреспонденциях тех лет, из которых позднее составилась книга очерков «От Белгорода до Карпат» (1944 г.). Лучшие военные очерки Б. Полевого отличались быстротой отклика, основательным знанием дела, богатством неповторимых деталей.

Находясь на фронтах, встречаясь с людьми, писатель постоянно заносил свои впечатления в дневники, они помогали ему в его журналистской п литературной работе. Полевой, немного иронизируя над критикой, писал: «Мне, литератору без воображения, человеку, почти начисто лишенному того радостного писательского дара, что именуется творческой фантазией, записи эти дают богатое сырье для работы...» [5] Там же, с. 240. .

Из таких дневниковых записей и возник сюжет «Повести о настоящем человеке».

Замысел «Повести о настоящем человеке» относится к 1943 году. Летчики гвардейского истребительного полка Брянского фронта, сражавшегося в битве за Орел, сбили за девять дней сорок семь самолетов противника. Это была серьезная победа. Корреспондент «Правды» Борис Полевой вылетел в часть. Там он познакомился с летчиком Алексеем Маресьевым. Судьба и необычайная сила характера этого человека поразили писателя. Он записал рассказ Маресьева и подготовил очерк, однако материал не был тогда опубликован.

Много раз во время фронтовых затиший брался Полевой за этот материал и спова откладывал. Очерк «но давался» ему. И вдруг образ замечательного летчика с новой силой встал перед писателем после окончания войны, во время Нюрнбергского процесса. «Однажды,— вспоминает писатель,— вернувшись с заседания трибунала после допроса Германа Геринга... я задумался о советском характере, о котором с недоумением и даже, как мне показалось, с невольно вырвавшимся страхом говорил в этот день матерый гитлеровский волк, припертый в угол вопросами советского обвинителя... Я машинально раскрыл тетрадь с записями об одном из тех советских людей, которые вызвали недоумение и страх Геринга. Как-то сразу представился заснеженный, изуродованный канонадой лес, стылые трупы, чернеющие в сугробах, орудия и танки, похожие на окаменевших допотопных животных, возникла картина, какая однажды открылась передо мной в лесах под Великими Луками. Она походила на ту, о которой рассказывал безногий летчик. Я живо представил себе на этом пейзаже разбитый самолет и самого летчика в сугробе среди мертвой тишины... Я стал писать, писать, без плана, без конспекта и кончил почти под утро...» [6] Советские писатели. Автобиографии, т. 2. М., 1959, с. 240—241. .

С героем повести Алексеем Мересьевым мы знакомимся весной 1942 года, когда в тяжелых боях под Старой Руссой был подбит его самолет. Летчик остался жив, однако обе ноги были перебиты, Мересьев оказался в тылу у немцев, в глухом заповедном лесу, вдали от селений и людей: так начался его путь испытаний.

Алексей Мересьев проявил необыкновенную физическую выносливость, незаурядную волю и мужество, веру в победу. В самой ситуации, в отдельных деталях первой части (поединок с медведем, лиса, идущая по следу человека) критика не раз отмечала отзвуки «джеклондоновской» романтики, влияние его знаменитого рассказа «Любовь к жизни». Действительно, извечна присущая человеку жажда жизни, неисчерпаема воля к победе над смертью. На первом этапе перед Мересьевым стоит почти та же задача, что и перед героем Джека Лондона,— выжить, выбраться к своим. Но внутренняя сущность двух этих мужественных людей различна. Герой Дж. Лондона индивидуалист. Он один не только в снежной пустыне, но и вообще в жизни: он боится и не любит людей, и они ему враждебны. Алексей Мересьев никогда не остается до конца одинок. Он мысленно всегда с людьми — с друзьями по полку, с наступающим фронтом, со всеми советскими людьми, борющимися против фашизма. И мысли его не о себе, а о том, чтобы «не пускать, не пускать их (фашистов) дальше! Драться, драться с ними, пока есть силы...».