Джеймс Лаудер: За стеной: тайны «Песни льда и огня» Джорджа Р. Р. Мартина

Разумеется, писать о любом незаконченном цикле непросто, а «Песнь льда и огня» – особенно трудный объект для исследования, и не только критического. В конце концов, изначально цикл был трилогией. В таком виде его впервые продал агент Мартина. Некоторое время речь шла о пяти книгах, теперь – уже о семи. По крайней мере, на сегодняшний день. История на тысячи листов превысила первые замыслы Мартина, а дата выхода каждого нового романа столь же непредсказуема, как и количество страниц в нем. Роды выдались непростыми, но сам этот факт должен воодушевить читателей, ведь он означает, что повествование идет должным образом – так, как задумал его создатель. Хаос – свидетельство творческой свободы, символ того, насколько живым и органичным стал этот цикл.

«Мертвая история пишется чернилами, – отмечает Родрик Харло по прозвищу Чтец в «Пире стервятников». – Живая же – кровью».

Лорд Десяти Башен может предпочитать мертвую историю, но я предпочитаю живую. То же самое касается и моей фантастики. И похоже, миллионы читателей «Песни льда и огня» по всему миру – как знатоки спекулятивной фантастики, так и намного более обширная группа простых любителей блистательных, захватывающих историй – придерживаются того же мнения. Намеренно противоречивая природа Вестероса и его обитателей, напряжение между хаотичным творческим процессом и выверенной, искусной прозой Джорджа Мартина могут казаться запутанными, могут смущать критиков и читателей – но именно из них рождается великая литература.

Все вещи со временем меняются. За последние пятнадцать лет в жанре современного фэнтези неоднократно возникали новые тенденции – и одна из них, начало которой положил растущий успех «Игры престолов» Джорджа Мартина, оказалась устойчивой. Точно так же, как Мартин повторил путь Дж. Р.Р. Толкина, Стивена Р. Дональдсона и более поздних фантастов, таких как Роберт Джордан и Тэд Уильямс, другие писатели начали прибегать к приемам, которые читатели ассоциируют с его циклом романов. Слова «реалистичный», «смелый», «жестокий» приходят на ум многим из тех, кто обсуждает «Песнь льда и огня», и подобные аспекты действительно привлекают внимание. Однако мощь романов заключается не только в литературном реализме. На самом деле реализм контрастирует с другим основополагающим аспектом истории Мартина – романтизмом.

Для кого-то романтизм ассоциируется с сентиментальными фильмами и дамскими романами. Говоря о работах Мартина, мы имеем в виду особый вид романтизма – с акцентом на эмоциональность и качества личности, взгляд, нацеленный в прошлое, веру в неукротимость человеческого духа. Все это было характерно для романтизма девятнадцатого века, литературного направления, с которым Мартин ассоциировал себя в прошлом. Романтизм заметен в его рассказах, отмеченных многочисленными наградами, а также в романе «Умирающий свет» и – особенно – в «Грезах Февра», истории о вампирах, события которой разворачиваются до Гражданской войны в США. В ней Мартин открыто ссылается на поэтов-романтиков лорда Байрона и Перси Биши Шелли. Хотя сам Мартин утверждает, что считает свои ранние работы более романтичными, влияние романтизма отчетливо прослеживается в «Песни льда и огня», что оказало заметное влияние на ход повествования.

Самое откровенное проявление романтизма – размышления о прошлом, которым предаются многие персонажи цикла. Кажется, человеческой натуре свойственно идеализировать прошлое, думая, что раньше все было «лучше», чем сейчас. Подобным образом персонажи Мартина видят прошлое Вестероса, приводят свидетельства того, что ранее процветавшее королевство пришло в упадок. Так, нелегкие испытания выпали на долю Ночного Дозора. Число братьев сократилось, а их цели не волнуют большинство великих лордов и королей, в то время как в прошлом, по словам Йорена в «Битве королей», «человека в черном привечали от Дорна до Винтерфелла, и даже высокие лорды считали за честь принимать его под своей крышей».

Насколько справедливо это утверждение старого дозорного? Возможно, в нем содержится истина, но в то же время, скорее всего, он упрощает прошлое – и это открывается, когда Джон Сноу вспоминает истории дяди Бенджена о былых временах и войнах между братьями Дозора, в которые пришлось вмешаться Старкам. Вообще Джон Сноу и другие видят высокое призвание Ночного Дозора в весьма романтичном свете, однако Тирион Ланнистер быстро разрушает иллюзию, отмечая, что братьями Джона в большинстве своем станут обыкновенные воры и убийцы, выбравшие Стену под угрозой смерти, а вовсе не из благородных побуждений. Число дозорных значительно сократилось, среди них стало меньше доблестных офицеров и просто способных людей… но и в старые времена отнюдь не все дозорные являли собой образец рыцарской чести.