Лев Лосев - Упорная жизнь Джемса Клиффорда - возвращение одной мистификации

«Асторийская декларация» была документом надежды на лучшее будущее, но, как это обычно бывает в жизни, лучшее будущее оказывается довольно поганым настоящим, а момент надежды — лучшим прошлым. В 1970 году в стихотворении «Астория» отец вспоминал об утре после составления «Асторийской декларации»:

Мотив ностальгии по чистым временам войны постоянно возвращается в позднюю лирику Владимира Лифшица; одно стихотворение шестьдесят девятого года начинается просто вскриком: «Дайте вновь оказаться / В сорок первом году…» [5] Там же, с. 140. С другой стороны, в стихах военного времени, довольно многочисленных — в годы войны отец подготовил и издал пять сборников, — только раз встречается сходная тема очищающего, освобождающего эффекта войны, в стихотворении 1941 года об одном из первых дней в армии, еще до отправки на фронт:

Остальные военные стихотворения, которые он считал достойными перепечатки в позднейших сборниках, — о тоске по дому, о постоянной близости смерти, о войне как повседневном труде. Но большинство, те, что он после войны не перепечатывал, — стихотворения агитационные. Впрочем, одно из них все же переиздавалось — очень в свое время популярная, вошедшая в антологии «Баллада о черством куске» (1942).

Я уже сказал, что мой отец был по характеру человек сдержанный — а это создает немалые трудности для лирического поэта, ибо лирика по определению откровенный вид искусства, излияние интимных чувств. Правда, он обладал разносторонним дарованием — был успешным и очень плодовитым детским писателем (недавно комик Геннадий Хазанов рассказывал по телевидению, как в детские годы попался на плагиате — представил на конкурс как свое стихотворение Владимира Лифшица), сочинял отец и тексты песен (его «Пять минут, пять минут…» неслось из каждого окна), был драматургом, издал несколько книг прозы, всю жизнь писал юмористику. В особенности ему удавались литературные пародии. Как говорил известный московский острослов Иосиф Прут: «Сейчас модно пародироваться у Лифшица». Позднее в книге о пародии Вл. Новиков писал о творческой установке Лифшица-пародиста: «Четко и внятно выявить кредо пародируемого автора и вместе с читателем прислушаться к голосу персонажа…» [7] Вл. Новиков. Книга о пародии. М., 1989, с. 471.

Юмористику и детскую литературу от лирической поэзии отличает возможность игровой, карнавальной позиции автора, а уж автор пародии по определению личность в маске. Маскарадной персоне пародиста приличествует не имя, а псевдоним. До войны отец обычно подписывал свои пародии «Мелкий завистник». В финскую кампанию вместе с другими поэтами фронтовой газеты подписывался «Вася Тёркин» (позднее этот коллективный псевдоним, имя, позаимствованное у дореволюционного беллетриста Боборыкина, сделал именем главного героя своей знаменитой поэмы Твардовский). В шестидесятые годы отец помогал обеспечивать поэтическое творчество коллективно созданного на юмористической странице «Литературной газеты» «писателя-людоведа» Евгения Сазонова. Водя пером моего отца, этот потомок Козьмы Пруткова сочинял полные идиотского глубокомыслия восьмистишия, которые он называл «философемсы». Например, такое, под названием «Коробка»:

Что-то, однако, происходило в иных «философемсах» — из-за придурковатой маски иногда доносились очень чистые лирические размышления: