Мне, знакомому со всеми ракурсами леонидовской жизни, будет тяжело и горько, если истинное канет, а пена литературно-служебно-публицистических кипений окаменеет в виде геологических останков поверх драгоценного камня короллариев о Бесконечности. Его можно понять: за теологию пока не платят, а у него семья. Его не нужно трогать и будоражить – пусть в нем осядет муть, пусть он закончит большой теологический труд, никому пока не нужный сегодня. Пусть пишет за счет литературных фондов: он не так уж и много отъедает от литературного пирога.
Сафиулла Мухамедов
«За гранью грань»
Всегда найдется повод сдуть пыль с клавиатуры. Нашелся он и после затяжных майских праздников, как раз ко времени, когда граждане вновь приобрели ясность мысли и внятность речи. В девятнадцатом номере «Истоков» вышла статья Э. Байкова «За гранью дозволенного». Статья, заявленная как литературная критика, начинается в форме рецензии на антологию «Нестоличная литература», но очень быстро превращается в манифест эстетических взглядов автора. Недавнее прошлое научило нас относиться к манифестам очень внимательно, поэтому попробуем разобраться, что же декларирует Э. Байков.
Сразу же вызывают недоумение претензии автора к «Новому Литературному Обозрению» в «особых жанровых пристрастиях и специфичном литературном вкусе». «НЛО» – брэнд известный, люди, работающие в этом «холдинге» никогда взглядов своих на литературу не скрывали и по мере возможности всегда проводили их в жизнь. Что может быть более естественным? Ведь никто же не призывает «Наш современник» печатать Пелевина или «Еврейскую газету» – майские призывы к интифаде. Уже больше 10 лет литературное поле в нашей стране распахано на огородики, и каждый агроном возделывает его как хочет. Нынче заставить всех выращивать одну и ту же «сельхозкультуру» невозможно, поэтому уличать в пристрастиях и прочей субъективности довольно бессмысленно.
Далее, удивляет определение «экспериментальной литературы» – это, по мнению Э. Байкова, «поток сознания», «дадаизм», «сюрреализм», «экспрессионизм» и т. д. Речь идет о литературно-художественных течениях, образовавшихся в начале прошлого столетия. Эти течения и направления давно все изучены и переизучены, по ним написаны горы диссертаций, их проходят во всех учебных заведениях, в том числе и в башкирских. С таким же успехом можно представить передовых физиков, выбивших гранд у каких-нибудь просвещенных газовиков-нефтянников на эксперименты по определению скорости света. Конечно, в силу известных обстоятельств многие направления современного искусства проникли на нашу родину со значительным опозданием, но восклицать по прошествии более ста лет «если это – искусство, то и творения пациентов психиатрических клиник тоже» настолько же уместно, как возмущаться тяжестью гекзаметров Гомера или ограниченностью принципа триединства в драматургии классицизма.
Не менее странными кажутся нападки на издателей, «которым лишь бы «постебаться» над доверчивой читательской публикой постсоветской эпохи». Публика, положим, и во времена Чехова была «дурой», но постсоветская эпоха – это эпоха передела собственности и первоначального накопления капитала, тут «стебаться» некогда, надо «капусту рубить», попутно отстреливая конкурентов. На «дадаизме» и «потоке сознания» много не заработаешь – это литература для довольно узкого и, как правило, не очень платежеспособного слоя читателей. Да что говорить достаточно зайти в любой книжный магазин и попробовать в лощеном море детективов, женских романов и фантастики отыскать этих злодеев – альтернативных литераторов. О какой погоне за «суетной мирской славой и большими гонорарами» говорит Э. Байков? Вся их слава – это в лучшем случае тот же разгром в газетной статье, если повезет, и попадутся на глаза безальтернативному критику, а обычно – объявление на фонарном столбе о вечере поэзии в каком-нибудь подвале. Говорить же об их деньгах – все равно, что упоминать о бельевой веревке в доме повесившейся прачки.
Перейдем к теоретическим посылам Э. Байкова. Всевозможные авангардные тексты, по его мнению, – это «тотальный нигилизм, деструктивность мышления, психосоциальное и социокультурное юродство», ну и, естественно, «выпущенный на волю низменно-животный инстинкт».
Что такое «психосоциальное и социокультурное юродство» я не знаю, но думаю, что-то очень жуткое, поэтому оставляю его мужественным читателям. Остановимся на более доступных терминах, например, на авангарде. Начнем с того, что это подвижное понятие, определяющее некий передний край чего-либо. Авангардом в искусстве были и барокко, и классицизм, и модернизм. Сейчас тоже хватает авангардных течений, которые обычно накрывают лоскутным одеялом постмодерна, чтобы антагонистам было удобно пройтись по ним в декоративных лаптях яко по «почве». Для этих целей постмодерн очень подходит, потому что имеет множество определений, а значит, не имеет определения по определению. Под это одеяло запихнуто столько совершенно разных авторов, что невольно начинаешь ощущать некую пародийность и оттого сам оказываешься как бы в постмодерне.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу