Мы имеем дело именно с клинической литературой, и о ней должны быть оповещены родители учащихся, педагоги, и все, кто оказывает какое-то влияние на подрастающее поколение. У нас и без того слишком много грязи течет из Москвы (и в телевизионном виде, и в печатном), чтобы засорять духовное пространство ещё и уфимскими маниакальными авторами.
Я бы даже определил целое явление, которое, как моровая язва, способно распространиться в нашей литературе – БАЙКОВЩИНА. Это когда сочинитель БАЕК теряет уже и стыд и приличие, ради удержания аудитории пускается во все тяжкие грехи, постоянно наращивает (как и положено наркодельцу) дозу насилия и извращений в книгах, потому что старая доза «уже не цепляет».
Байковщина есть пример колдовского волхования в мире слова, использование темных, инфернальных сил слова для выколачивания из публики звонкой монеты. Но не будем забывать, что колдовство и черная магия всегда осуждались и преследовались церковью, всегда были поводом для негодования.
Выпущенная книга – как воробей – конечно, вылетит, не поймаешь. И все же жаль, потому что Байковщина может начать стремительно распространяться, стать своего рода соблазном для литературной молодежи.
Берегите себя от Байкова!
Марат Сахибгареев
«Нужный в мелком, ненужный в большом»
(Очерк о собутыльнике)
Молодой художник С. Звягинцев решил написать портрет Александра Леонидова. Трудно объяснить выбор чем-то, кроме личной дружбы – Леонидов в нашей литературе фигура проходная, малозначительная и по ничтожному числу выпущенных книг и по уровню дарования. Но дело сделано – кисть мастерски передала надлом человека, его слабость и усталость в момент какого-то формального торжества (в руке Леонидова целлофановая упаковка с цветами).
Все в этом профиле выдает угасание – свинцом тянущий вниз взгляд, набрякшие оглазья, рубцы – морщины над скулами, капризно поджатый рот – это истинный Леонидов, такой, каким он известен в узком кругу. Говорить о нем, как о писателе сложно, слишком мало малыми тиражами издано – но у меня все его творчество как на ладони.
Он захотел стать писателем с самого раннего детства – хотя не имел к тому никаких задатков. Презрев свое истинное предназначение, вступил на чужой путь, овладел ремесленными приемами, стал неплохим компилятором, тонким стилистическим каллиграфом. Природный ум помог выделить главные проблемы современности – казалось бы есть все… кроме таланта! Стилистически утонченные, философски насыщенные произведения Леонидова распадаются при чтении в мозаику, они лишены смыслового единства, хотя объединены единством замысла.
Видимо, внутренне чувствуя это, начинающий автор пошел по более удачному пути стилизации, упрятав свою индивидуальность в нафталин старых изобразительных средств. Например, его первая опубликованная повесть (1993 г.) – «Объятия богомола» – тем и хороша, что Леонидова в ней мало, в ней мастерская подделка под перевод китайской прозы, под восточно-переводческий вектор. «Спрятанный» Леонидов еще мог бы рассчитывать на какое-то место в приоритетах читателя.
Переход Леонидова в стадию «самостоятельности» произвел его литературный крах: когда увидели свет его бездушно-механические, поющие стальными колокольчиками соловьи, стала очевидной его литературная несостоятельность. В его произведениях нет главного – нет души, живого позвоночника теста – и как бы ремесленник не изощрялся, нагромождая все новые и новые «оригиналитеты», он не может своим мастерством заменить вдохновенное искусство художника. А художником Леонидову – увы! – не было дано стать.
Поэтические поделки Леонидова – ужасный пример механицизма, алгебраического выведения гармонии. Это формально-безупречные гомункулусы, выросшие в колбе холодного и ясного ума без малейшей примеси сердца. Социально-фельетонные, плоские как плакат (сборник «Последний привал», 1991 г.) или барственно-снисходительные, «горюющие» о непрочувствованном и неразделенном народном горе (сборник «Путешествие в поисках России», 2001 г.) стихи Леонидова «технические» (как вода бывает «живой» и «технической»).
Проза Леонидова (самый яркий образец – повесть «История болезни») отдает мертвечинкой, похожа на анатомически выпотрошенный труп, из которого вынули сердце, и выпорхнула душа – но еще можно «учить студентов анатомии».
Ломкий жизненный путь избравшего чужую стезю человека швырял Леонидова из стороны в сторону, с места на место, пока он не оказался, наконец, на тешащей его самолюбие должности литконсультанта Союза писателей РБ. Как оценить его роль в срединной гуще литературного процесса? С одной стороны, чему может научить начинающих авторов перепутавший призвания, случайный в литературе человек? С другой стороны, Леонидову присущи такт и вежливость, он не калечит ранимое писательское самолюбие, как некоторые литсотрудники. Хорошо сказал о Леонидове заметный фантаст и мыслитель В. Глуховцев: «Обычно если человек не может вам помочь с изданием, он пытается выставить дело так, что просто не хочет; а Леонидов, даже если не хочет помогать, выставит дело так, будто не может».
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу