Виссарион Белинский - <«Илиада» Гнедича>

Сперва в «Пчеле», а потом в «Московских ведомостях» прочли мы приятное известие, что перевод Гнедича «Илиады» издается вновь [1]. И как издается – в маленьком формате, в 16-ю долю, со всею типографическою роскошью, и будет продаваться по самой умеренной цене – по 6 рублей экземпляр! Честь и слава г. Лисенкову, петербургскому книгопродавцу! Желаем от души полного успеха его благородному предприятию. «Илиада» есть величайшее художественное произведение: она была пышным цветом, роскошным плодом жизни того народа, который весь был проникнут чувством красоты; она родилась в той любимой небом стране, которая вся была то мастерскою художника, то залою, где производится выставка изящных произведений творческого гения. Но об этом мы поговорим после – когда выйдет книга; [2]а теперь заметим только мимоходом, что перевод Гнедича, при всех его недостатках, один из лучших, и едва ли не самый лучший на всех европейских языках, чему причиною, кроме таланта переводчика, и удивительное богатство и гибкость русского языка.

Перевод Гнедича «Илиады» есть эпоха в нашей литературе: об этом узнают, когда будут в состоянии оценить и подлинник, и перевод. Теперь и то и другое пока остается еще предметом пустых фраз и общих мест. Когда выйдет вторая часть, мы поговорим подробнее об этом предмете; [3]а пока скажем, что издание г. Лисенкова прекрасно и было бы еще лучше, если б менее изобиловало опечатками и если б счет стихов был делан на полях, а не в ряду со стихом, через что можно подумать, что «Илиада» писана пятистишиями!

Благородное предприятие г. Лисенкова кончено: перед нами вторая часть «Илиады», прекрасно изданной, в маленьком формате, – и 24 рисунка, порядочно снятые с превосходных очерков знаменитого Флаксмана. И все это стоит двенадцать рублей, вместо прежних двадцати пяти: «Илиада» восемь, а рисунки четыре рубля. Теперь всякий имеет возможность изучать художественнейшее создание художественнейшего народа в человечестве, чтобы узнать, что такое искусство, что такое художественная красота и изящество. Для этого нужно отрешиться от многих предрассудков, от всякой субъективности: надо войти в этот дивный мир вечной поэзии совершенно без всего, чтобы вынести из него неоцененные сокровища. Для кого хоть смутно не существует идея древней красоты и древнего искусства, тот не может понимать и нового искусства; для кого не существует Гомер – будь это лицо единичное или собирательное, все равно, – тот не понимает и Шекспира, потому что основа искусства, сущность его – это не идеи, выражаемые им, а способ выражения идей через образы, в которых идея является не отвлеченною, а отелесившеюся, органически родившеюся в плоти и крови вечной и живой красоты. Чтобы понимать искусство, а следовательно, и вполне наслаждаться им, должно сперва вполне понять и оценить в искусство значение и достоинство изящной формы, отдать, ей преимущество перед идеею, как для того, чтобы понять мыслию живые явления действительности, должно оторваться от них в пользу отвлеченной мысли и отдать ей преимущество перед ними. А так как только у древних эллинов изящная форма имела такую самостоятельность и великое значение, то у них и должно искать вечного идеала художественной красоты и изящества. Гомер должен быть предметом особенного изучения из всех поэтов Греции, потому что он, так сказать, отец греческой поэзии, заключивший в своем великом создании всю сущность жизни своего народа, так что впоследствии из «Илиады» развилась лирика и особенно драма греческая: в ней скрывались их начала и стихии.