Виссарион Белинский - Страсть сочинять, или «Вот разбойники!!!» Водевиль… Переделанный с французского Федором Кони

Много было говорено о том, что такое водевиль, но никто еще не потрудился отдать себе отчет в том, что такое водевилист. Да – водевилист принадлежит еще к числу тех неразгаданных задач, над которыми человечество тщетно ломает себе голову. Ars longa, vita brevis: [1]горькая мысль! Но утешьтесь: если в области нашего ведения остается еще много неразрешенных вопросов, то много и людей, которые в состоянии решать подобные вопросы. Я принадлежу к числу таких людей, потому что мне первому удалось решить великий вопрос: что такое водевилист? Но на открытие этой важной истины я был наведен г. Гоголем, почему и буду предлагать все мои решения словами г. Гоголя. Прошу только выслушать благосклонно {1}.

Водевилист есть человек, у которого «в лице такое рассуждение, и физиономия… такие важные поступки, и так здесь много, много всего»; человек, который хочет наконец «чем-нибудь, этаким высоким заняться», потому что «ему так скучно жить: он ищет пищи для души, а светская чернь его не понимает». Не правда ли, господа!

Теперь очень легко решить вопрос, и как пишутся водевили. Это делается очень просто. «Театральная дирекция говорит водевилисту: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». А водевилист думает себе: «Пожалуй, изволь, братец!» да тут всё в один вечер и напишет». Вот как пишутся водевили!

Новый водевиль г. Федора Кони носит на себе яркие признаки водевильного происхождения. Знаменитый наш драматург так торопился окончанием своего творения, что даже не успел ни написать к нему предисловия, снабдить его какою-нибудь тирадкою из Шекспира, Гомера, Байрона или Гете, ни наставить замысловатых эпиграфов {2}, взятых из арабских и санскритских поэтов. Впрочем, новый водевиль г. Кони от этого нисколько не хуже, если еще не лучше – что предоставляем решить потомству. Мы не станем здесь входить в подробное рассмотрение этого гениального водевиля; да и для чего бы мы это сделали? – ведь все водевили, особенно переделываемые с французского, удивительно как похожи друг на друга. Что же касается собственно до нового создания водевильной музы г. Кони, оно особенно отличается верностию действительности, Так что, в этом отношении, «Горе от ума» и «Ревизор» кажутся самыми ничтожными произведениями. Новость вымысла также составляет одно из самых ярких достоинств «Страсти сочинять» г. Кони. Что касается до куплетов, то вот несколько образчиков, в которых мы ничего не переменяем и не поправляем, кроме знаков препинания, чем думаем оказать знаменитому нашему драматургу немалую услугу:

Не правда ли, что очень хорошо? Удивительно хорошо!

Но еще лучше куплет, где говорится о «журналисте, уезжающем за границу»; то-то чудный куплет! Журналист, уезжающий за границу! {3}«О тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! Разбери кто хочет!»

Больше мы ничего не имеем сказать о новом водевиле г. Кони. Кому не известен превосходный талант этого драматурга? Он на все мастер: и журнальную статейку наточать, и водевильчик состряпать, и «у него так это все славно… замечания такие… видно, что наукам учился»… Извините, опять выписка из «Ревизора»! Что делать? – Фразы г. Гоголя так сами и ложатся под перо.

Искусство долговечно, а жизнь коротка (лат.). – Ред.

Далее Белинский приводит (с некоторыми неточностями) ряд цитат из «Ревизора», что свидетельствует о том впечатлении, которое произвела на него премьера комедии в Москве (25 мая 1836 г.). Но первую реминисценцию из «Ревизора» мы обнаруживаем у Белинского в рецензии, написанной еще до московской премьеры: в полемических заметках «Метеорологические наблюдения над современною русскою литературою» («Телескоп», 1835, ч. XXIX, № 17–20; ц. p. 1/V 1836 г.). Очевидно, Белинский был среди самых первых читателей «Ревизора», несколько экземпляров которого поступили в Москву незадолго до премьеры.