Но этим не всё кончилось: по приказанию матери, Анастасия принесла арфу, настроила ее и, сделав несколько аккордов, запела следующий романс, сочиненный ею экспромтом:
Сияет солнце над востоком
В лазуре – золотым лучом!
Пловец в челне, ведомый роком,
В одежде рыцарской, с мечом;
Пристал к сим берегам Кутума,
Вступил в незнаемый чертог!
Какая быть должна владельцев дума?..
Об нем?.. Но верно его бог
Руководил в пути избранном,
Эгидой ангел осенял!
И он хотя сюда незванный —
Гостеприимство здесь спознал!
Хлеб, соль ему здесь предлагают,
Все ласки и смиренный кров;
Но мысль его не постигают?
Им небо лучший всем покров! —
Скажи, скажи, пришлец незнамый! —
Зачем пристал к сим берегам?
Коль хочешь быть теперь упрямый, —
Иди, оставь спокойство нам?
Вот чувства, сердца выраженья!..
Скажи, скажи – ты мне в ответ,
Зачем пришел в чужи селенья?
Какой намерений – завет?
Сначала импровизация Анастасии привела Стефана в большое затруднение, но – говорит автор —
Оборотливый ум, просвещенный воспитанием, недолго остается в бездействии и находит скоро ответы на самую трудную задачу. Я знаю отечественных поэтов, которые, нимало не думавши, говорят то в одну минуту, что наш брат-сочинитель должен решить в течение целого месяца; но, щадя их, я не смею здесь наименовать, ибо публика очень известна об их талантах.
Мы думаем, что наши знаменитые поэты должны быть очень благодарны автору «Прекрасной астраханки» за его комплимент, а более за пощаду, которую он им дает, за его скромность насчет утайки их имен.
Мой Стефан (продолжает автор), будучи из числа не последних в своем роде, сейчас нашел или приискал скоро на заданную ему Анастасией задачу ответ. Взявши у ней арфу и акампанируя, пропел следующее объяснение:
На что, красавица прелестна!
Ты ищешь объясненья слов?
При мудрости твоей чудесной
Я чту гостеприимный кров,
В которой принят я с приязней,
Не как пришлец, но как родной;
Твой взор, твой ум всего опасней,
Но клятвы я держусь одной, —
Она навек язык связала:
Не смеет сердце говорить!
Природа чувства мне те дала…
Но мыслю, что могу излить!
Тобой пленен я с перва взгляда,
С тобой хочу счастливым быть.
Когда ж отнимется отрада…
Не стану я на свете жить!
Оставь до время изъясненья:
Тебе, клянусь!.. откроюсь я! —
Прерви души моей мученья…
Иль кончу жизнь я – здесь стеня.
– Каков ответ! – вскричала Мария: – не ангельской ли голос проник в мою душу! О, сколь он очарователен, любезен, и какую прелестную гармонию вливает в сердца наши! – О! дочь! милая моя Анастасия! Вот лучший учитель, могущий образовать твои способности! Что эти надутые эгоисты? Эти сребролюбцы, ищущие своей выгоды, которые, занимаясь один час твоим учением, стараются только превознести себя похвалами к талантам, коих они никогда не имели! Они превозносят тебя до небес, в надежде более получить от нас платы, но незнакомец, в первый раз нас видевший, доказал нам, как они ничтожны! Бери, дочь моя! бери от сего господина уроки, и ты будешь идеалом для всех образованных дам в нашем городе!
Нужно ли говорить, что Стефан согласился? Сын Стеньки Разина был отличный виртуоз и любил Анастасию – чего ж лучше! Но довольно! прочтите сами роман, а я не хочу отнимать у вас удовольствия, рассказав вам вполне содержание этого прекрасного романа. Да не та была и цель моя: я хотел только дать понятие о неслыханных красотах сего произведения. Когда же вы прочтете его сами, тогда я напишу на него настоящую критику, в которой докажу, как 2 × 2 = 4, что современная русская литература совсем не так бедна, как думают некоторые беспокойные крикуны, что если она теперь немножко и вздремнула, зато часто грезит, и «Прекрасная астраханка» есть одна из самых поэтических, самых пленительных ее грез.
Во второй части есть ужасно высокая сцена, сцена свидания Стефана с отцом своим, Стенькою Разиным: в этой сцене они оба говорят высоким слогом. Вообще этот роман напоминает собою лучшее произведение гениального Дюкре-Дюмениля, сперва сосланного неблагодарным потомством в лакейскую, а потом в подвалы: «Виктор, или Дитя в лесу»; но, почтенные читатели, «Прекрасная астраханка» только напоминает «Виктора», а не есть подражание оному, хотя и обретаются такие невежды, которые думают, что сие российское сочинение есть будто бы пародия на оное французское произведение, что будто бы «Прекрасная астраханка» есть тот же самый «Виктор», перетесанный топором и скобелью на российские нравы. Вообще надо заметить, что у Дюкре-Дюмениля слог прелестный, а у нашего автора высокий, и потому пальма первенства должна остаться за российским сочинителем.
Читать дальше