Внутренний СССР - Домик в Коломне

Странным сном

Бывает сердце полно; много вздору

Приходит нам на ум, когда бредем

Одни или с товарищем вдвоем.

(Конец октавы 25)

Во времена Пушкина слова «товарищ» и «приятель» не были синонимами. Они несли различную понятийную нагрузку. По словарю Даля слово «товарищ» вы найдете только в разделе слова «товар»: "Ровня в чем-либо, односум, соучастник в чем; клеврет, собрат, помощник, сотрудник. Отсюда: товарищ министра; торгового дома товарищи; в вербованных полках назывался товарищем." (Отсюда, видимо, и вторая степень в трех-этажном доме масонства получила название «товарищ»: авт.). Слово «приятель» по Далю вы найдете в разделе слова «приятный», а пояснение к нему соответствует тому понятию, которое мы обычно вкладываем в слова «товарищ» и «приятель», не различая их понятийной нагрузки. «Приятель» — приязненный кому человек, доброжелатель, милостивец, (обратите внимание, по Далю «товарищ» и «друг» не синонимы), близкий, свой человек, коротко знакомый и дружный; с кем сошелся по мыслям и знаешься".

Пушкин в словах был «точен и опрятен». Если в 25 строфе он употребил слово «товарищ» (хотя рифма не была бы нарушена и словом «приятель»), следовательно он хотел донести до читателя определенную информацию, соответствующую его уровню понимания. Пушкин при вступлении в ложу «Овидий» был посвящен в «ученики». «Ученики» имели право общаться только с «товарищами». Даже выйдя из ложи, посвященный был обязан хранить тайну посвящения, и Пушкин формально этот порядок не нарушил. Вставив вместо «приятель» слово «товарищ», он приоткрывал тайну архитектуры «трех-этажного» дома, но придраться к нему было невозможно. Тот, кто попытался бы его обвинить в разглашении тайны посвящения, должен вскрыть различие в понятийной нагрузке слов «приятель» и «товарищ». Масон любой степени посвящения не имеет права вникать в понятийную нагрузку той терминологии, которой пользуются в рамках масонских структур. Если бы каждый масон пошел по этому пути, то все стройное трехэтажное здание масонства (первые три этажа: ученики, товарищи, мастера и далее три по 33 этажа — всего 99 ступеней) рухнуло бы как карточный домик. Пушкин на роль рядового в вербованном полку масонской армии не годился, поскольку обладал целостным мировосприятием, а мера его миропонимания превосходила меру миропонимания тех, кто через масонство стремились к управлению миром. Масонским вздором на уровне бездумного солдата мафии Пушкин заниматься не мог. От важного чина иудейского пророка, «добровольно» берущего на себя «обязательства протагонизма» (по терминологии Гефтера), он решительно отказался еще в 1826 г. Опасность силы, направляющей масонство на разложение государственных структур любых народов, поэт осознавал глубже, чем любой из своих современников. Что ему оставалось делать? Будучи вещим и честным перед народом, он разоблачал и само масонство, и силы, стоящие за ним. Пушкин делал это тонко и мастерски, вызывая у «посвященных» зубовный скрежет бессилия и заставляя их тратить много энергии на заделку изоляции в оголенных проводах истории (искажения, дописывания подлинных текстов Первого Поэта России). Формально в нарушении масонских тайн Пушкина было не обвинить, поскольку ассоциативные связи языка вне формальной логики, на которую опирается Воланд (Варфоломей — «Уединенный домик на Васильевском»).

Понимал ли Пушкин опасность такой работы? Еще как понимал!

Тогда блажен, кто крепко слово правит

И держит мысль на привязи свою,

Кто в сердце усыпляет или давит

Мгновенно прошипевшую змею;

(Октава 26)

По словарю Даля, «изверг» тот, кто заслуживает быть изверженным из общества. Вот почему Пушкин в «Домике в Коломне» не болтлив, мысль держит на привязи, а когда «непонимающие» щадят его самолюбие, он не сердится и молчит. Поразительно в этих строчках еще и то, что в них Пушкин поднимается в вопросах управления мыслью до уровня индийских махатм. В Индии говорят: "Нужно помнить, что мысль, как это ни покажется странным, — живое существо со своим характером, привычками, капризами. Так, например, она не любит, чтобы разбирали механику ее. Тогда она перестает быть таинственной, неосязаемой, невидимой, а лишь при этих условиях она и может воздействовать на нас. Вот почему мелочам, мыслям, скребущим сердце, надо уметь сказать, как некогда в детстве надоевшим кошкам: «Брысь!»

Уровень медитации целиком зависит от воспитания мысли. Нужно учить ее (а это далеко не просто) искусcтву непрестанного и непрерывного восхождения" (Ист.46, с.11).