Коллектив авторов: Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

Вновь вышла на поверхность и подзабытая «конспирологическая» концепция, согласно которой втягивание империи в войну, а затем и ее падение интерпретируются как результат заговора внешних (немецких или британских) либо внутренних сил — революционеров, масонов, генералов или кого-то еще {57} 57 См.: Соловые О.Ф. Обреченный альянс: Заговор империалистов против народов России. 1914–1917 гг. М., 1986; Брюханов В.А. Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну. М., 2005; Масоны и Февральская революция 1917 года. М., 2007; Стариков Н. 1917. Кто «заказал» Россию? Главная тайна XX века. 2009; Данилов О.Ю. Пролог «Великой войны» 1904–1914 гг. Кто и как втягивал Россию в мировой конфликт. М., 2010; Никонов В.А. Крушение России. 1917. М., 2011; Гребенкин И., Белова И. Первая мировая: Великая «забытая» война// Исторические исследования в России — III. Пятнадцать лет спустя. М., 2011. С. 203. . Большинство российских историков убеждено, что официальный Петроград не помышлял о сепаратном мире и, несмотря на военные неудачи, был готов продолжать войну до победного конца; что Россия проявила себя верным членом Антанты и наотрез отказывалась вести мирные переговоры за спиной союзников; что нет прямых документальных свидетельств обратного {58} 58 Первая мировая война: взгляд спустя столетие. Доклады и выступления участников международной конференции «Первая мировая война и современный мир». М., 2011. С. 90 (выступление В.К. Шацилло). . Вопреки всему этому версия о подготовке сепаратного мира представителями ближайшего окружения императора также продолжает жить {59} 59 Ганелин Р.Ш. В России двадцатого века. М., 2014. С. 370–400. См. также: Соловьев О.Ф. Указ. соч. С. 136–152; Лебедев В.В. Проблема выхода из войны и кризис самодержавия (конец 1916 г. — начало 1917 г.) // 1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция: от новых источников к новому осмыслению. М., 1997. С. 189–207; Соболев Г.Л. Тайный союзник. Русская революция и Германия. 1914–1918. СПб., 2009. С. 199–209. .

В свое время масонский «след» в событиях Февральской революции разглядел советский историк H. H. Яковлев {60} 60 Яковлев Н.Н. 1 августа 1914. М., 1974. . В ответ одни его коллеги выступили с резкой отповедью {61} 61 Аврех А.Я. Масоны и революция. М., 1990. С. 339–342. , другие предложили компромиссные трактовки. Так, B. И. Старцев объявил масонские ложи органом по координации действий думских левых либералов, трудовиков и социал-демократов. Все они якобы вынашивали планы военного переворота, но умудрились проглядеть судьбоносные события конца февраля 1917 г. {62} 62 Старцев В.И. Тайны русских масонов. СПб., 2004. С. 119,128.

Практически «вечный» вопрос о соотношении стихийности и рукотворности событий февраля-марта 1917 г. {63} 63 Пушкарева И.М. Февральская революция 1917 года в России: проблемы историографии 90-х гг. XX века // Россия в XX веке: Реформы и революция: В 2-х т. Т. 1. М., 2002. С. 245–246. предполагает особое внимание к проблеме массового движения. Любое политическое, социальное, экономическое явление имеет человеческое измерение, причем в кризисные моменты стихийная сила иррационального, подсознательного, инстинктивного в человеке зачастую выходит на передний план. Именно под таким углом зрения рассматривает социально-политические процессы военных лет В.П. Булдаков. По его мнению, Февральская революция стала триумфом бунтующей массы над ослабевшей властью, терявшей авторитет и даже веру в самое себя. События того времени вызвали стихию «красной смуты» {64} 64 Булдаков В.П. Красная смута: Природа и последствия революционного насилия. М, 2010. С. 112–125. , война же способствовала дезинтеграции многонациональной империи. Национальная гордость, замешанная на этнических фобиях, стала проявлять себя и в столицах, и на окраинах. Национальная психология, движимая эгоистическими устремлениями, не укладывалась в отведенные рамки и так или иначе вела Европу (в том числе и Россию) к военной и политической катастрофе {65} 65 Он же. Хаос и этнос. Этнические конфликты в России, 1917–1918 гг.: условия возникновения, хроника, комментарий, анализ. М., 2010. С. 151–152. . Война формировала новые «смыслы», вокруг которых складывалась интеллектуальная жизнь эпохи. Она стала своего рода вызовом для русского общества, порождая новые страхи, новые образы власти {66} 66 Колоницкий Б.И. Политические функции англофобии в годы Первой мировой войны // Россия и Первая мировая война (Материалы международного коллоквиума). СПб., 1999. С. 271–287; он же. «Трагическая эротика». С. 574–578. . По мнению Б.И. Колоницкого, в феврале-марте 1917 г. политический дискурс «демократии» определила символическая система революции, вытеснившая на периферию все, что ей не соответствовало {67} 67 Он же. Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 г. СПб., 2012. С. 18–33, 304–307; он же. «Демократия» как идентификация: к изучению политического сознания Февральской революции // 1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция: от новых источников к новому осмыслению. М., 1997. С. 109–119. . Так Февраль с неизбежностью породил Октябрь.