Андрей Зиначев - Живые, пойте о нас!

врачи Васильева и Камышанец ».

Гавриил Гавриилович рассказывал, как искал он доноров, отдавших ему свою кровь, как решил попытаться найти близких Добровольского.

Сперва он запросил в Московском адресном бюро адреса всех Добровольских, у которых по возрасту могли быть в сорок первом ушедшие на войну сыновья. Бюро нашло такие адреса. А потом Титунин начал их по порядку обходить. «Я помню, как он умер. И я должен рассказать об этом родным».

«У вас был сын на фронте? Жив?» Многие отвечали: «Погиб». Но только не в Петергофе. Под Москвой, под Ельней, в Новороссийске. При взятии Кенигсберга, во время освобождения Варшавы…

Так семьи своего фронтового друга Титунин и не нашел,

Пути отважных сходятся! Учебный отряд Кронштадта, в котором формировался десант, был родным и для другого славного балтийца — Героя Советского Союза Евгения Никонова. Никонов погиб в 1941 году в дни обороны Таллина. Тяжело раненный, под пытками он не выдал военной тайны и был заживо сожжен фашистами.

Ученик Петрухина, Ворожилова, воспитатель Никонова в Учебном отряде, Виктор Никитич Левченко связался с нами через редакцию газеты «Красная звезда».

«Саша Зорин, мой любимый командир роты.

Это тот Саша, с кем было много пропето песен… Кстати сказать, когда у меня в смене № 72 учился Женя Никонов, Зорин был командиром роты… Капли крови моей пролиты вместе с теми, кто вечно будет примером не только для меня, но и для восемнадцатилетнего моего сына и его сверстников».

Хорошие слова, достойная память!

Среди писем есть и такие, в которых рассказывается о тех, кто унаследовал дела отцов.

Помним, как взволновал нас во время одного из вечеров, посвященного героям десанта, рассказ мичмана-сверхсрочника Василия Андреевича Борисова. Он и сейчас служит в части, хранящей традиции создателей Дороги жизни.

Шестнадцатилетний школьник Борисов жил в начале войны в Кронштадте. Было в его рассказе о тех днях что-то напомнившее нам встречу Павла Леонтьевича Добрынина с мальчиком, подарившим ему финку.

— Я родился и вырос в Кронштадте. В июне сорок первого года перешел в десятый класс. Учился в школе вместе с Юлей Ворожиловым (он на один класс был младше), играли в одной футбольной команде, защищая честь нашей школы. После начала войны старшие школьники встали на посты воздушного наблюдения. Мы гасили «зажигалки», помогали вылавливать ракетчиков, которые какими-то путями попадали в Кронштадт.

Я в числе других ребят дежурил в школе около стадиона, рядом с Ленинградской пристанью. Теперь там городская больница. В той школе моя мать работала завхозом, там мы и жили.

В сентябре фашисты захватили Новый Петергоф. Кроме тяжких бомбежек прибавились жестокие обстрелы.

Возле нашей школы разорвалось много снарядов. Дежурство было круглосуточное. А так как я жил там же, то обычно стоял на посту ночью.

Немцы забрасывали фарватер минами, обстреливали корабли и город. Бомбили зажигательными и фугасными. Однажды на крышу школы попали три зажигательные бомбы. Нам удалось (на посту на крыше было по двое) сбросить зажигательные бомбы на землю, где они и догорели. В общем, школу спасли от пожара.

Стоять па крыше во время налета страшновато: с диким воем падали бомбы, сыпались осколки от зенитных снарядов. Вы ведь знаете, сколько в Кронштадте было артогня.

В одну из ночей октября сорок первого года, в двенадцать часов, я с крыши увидел, что двор школы стал заполняться вооруженными моряками. Я спустился. Все моряки как на подбор — рослые, крепкие, многие перепоясаны пулеметными лентами, обвешаны гранатами и вооружены самозарядными винтовками. Разговаривали вполголоса, курили в рукав. Я понял, что путь их лежит на Ленинградскую пристань. К нам на квартиру зашли двое старшин попить воды. Мама и я разговорились с ними.

Один из них, развязав вещмешок, подарил мне рубашку и майку. При этом он сказал: «Помните нас, мы еще вернемся».

И еще кто-то из них сказал, что я буду жив и увижу нашу победу. И не знали десантники, что после них мне еще три года пришлось воевать. Да, бойцы верили в скорую победу…

Была подана негромкая команда, и они ушли, сердечно распрощавшись.

Под утро мы увидели, что весь петергофский берег сверкает взрывами, пулеметными трассами, иногда даже слышали выстрелы пушек.

Мы тогда догадывались, что там наши моряки.

При встрече Юля мне говорил, что отец в ту ночь ушел в бой и никаких вестей нет. Он очень переживал. А потом пришло сообщение, что его отец числится в списках без вести пропавших.