Михаил Маслов - Пёрл-Харбор - Ошибка или провокация?

В условиях экономической лихорадки Ф. Рузвельт был занят прежде всего внутренними проблемами. Он видел перспективу. «Если мы не добьемся экономического восстановления, — говорил президент в близком кругу, — в 1940 г. никто из нас не будет переизбран» [216] Цит. по.: Яковлев Н.Н. Рузвельт... С. 300—301. . Однако Рузвельт видел, что меры, которые предпринимались им в 1933—1937 гг. в рамках «нового курса», уже не смогут принести необходимого облегчения, они могут лишь на короткое время заглушить симптомы. В то же время президент не мог не отмечать все большего роста международной напряженности — итало-абиссинская война 1935 г., Гражданская война в Испании в 1936 г., наметившийся процесс сколачивания блока фашистских государств и их все более агрессивная внешняя политика. Тем не менее в 1936 г. «Рузвельт был готов игнорировать» международную обстановку. В 1937—1938 гг. ситуация в корне изменилась.

7 июля японские военные спровоцировали инцидент на мосту Лугоуцяо, недалеко от Пекина, и развернули широкомасштабное наступление. Фактически началась японо-китайская война. К концу июля японским войскам удалось захватить Пекин и Тянь-цзынь, в августе окрестности Шанхая стали районом боевых действий. Однако ни администрация Рузвельта, ни он сам не усмотрели в начавшихся военных действиях состояния войны. Правительство США ограничилось лишь «произнесением фраз громкого, но не эффективного сочувствия» Китаю [217] Welles S. The Time for Decision. — N.Y., 1944, p. 280. . 12 июля секретарь Хэлл выразил «заинтересованность» Соединенных Штатов в происходящем и попросил посла X. Саито донести до своего правительства «бессмысленность» войны [218] Peace & War... p. 370. . В отличие от «маньчжурского инцидента», на этот раз Япония действительно начала войну. Если в 1931—1933 гг. японские полевые командиры проводили военные акции и просто ставили Имперское правительство перед фактом, вынуждая политиков подстраиваться, то теперь все было наоборот. Правительство принца Коноэ [219] Правительство Хироты пало 23 января 1937 г., 2 февраля пост премьер-министра занял генерал Хаяси, однако его правительство продержалось лишь несколько месяцев. 4 июня 1937 г. имперское правительство возглавил принц Коноэ — потомок аристократического рода Фудзивара, правившего Японией в 794—1185 гг., впоследствии род пользовался определенными привилегиями, так наследники престола женились на представительницах этого рода. Принц Коноэ был человеком харизматичным, обладал острым умом. Высокое происхождение, тесные связи с ВМС и широкая поддержка правых политических кругов обеспечили его восхождение к власти. (Прим. авт.) продолжило курс Хироты. Еще 7 августа 1936 г. кабинет министров принял два основополагающих документа: «Принципы национальной политики» и «Внешняя политика империи». Оба документа декларировали агрессивный курс. Японское правительство планировало завершить государственное обустройство Манчжоу-го. Создать марионеточные режимы в пяти северо-восточных провинциях Китая. Форсировать подготовку к войне с СССР и установить японское господство в западной части Тихого океана и Юго-Восточной Азии. В отличие от предыдущих военных акций в Китае, инцидент у моста Марко Поло (Лугоуцяо) и последовавшая эскалация конфликта были не только поддержаны гражданским кабинетом, но и напрямую управлялись из Токио. Принц надеялся одним ударом покончить с проблемами в Китае и освободить руки для других направлений.

Рузвельт решил занять довольно гибкую позицию. Он заявлял, что его политика «покоилась на 24-х часовой базе» [220] ДВП. Т. 20. С. 530—531. , то есть могла кардинально переменить направление в любой момент. Тем не менее, стремясь сохранить свободу маневра как внутри страны, так и на международной арене, президент решил полностью придерживаться буквы международного права. Официально его позиция выглядела следующим образом — до тех пор, пока отношения между Китаем и Японией не разорваны, — войны нет. Такая иезуитская трактовка позволяла президенту не вводить закон о нейтралитете. Тем самым убивались сразу два зайца: с одной стороны, можно было по-прежнему помогать Чан Кайши оружием и деньгами, а с другой, выгодно торговать с Японией. Первое давало хоть какие-то гарантии американских интересов в регионе, второе — являлось важным стимулятором американской экономики. Ни тем, ни другим жертвовать не хотелось. Вот и приходилось Рузвельту выступать в роли двуликого Януса, что при этом чувствовал этот великий человек, нам остается только догадываться.