Русское народничество

Это одни из лучших строк герценовского политического анализа. Они показывают, что социализм покидает царство Утопии и романтики и выходит на политическую арену.

Но 15 мая революционное восстание потерпело поражение. Почему? Чтобы понять это Герцен вернулся к истокам движения, к дням после 24 февраля. За несколько недель, революция, как ему казалось, перешла в защиту или даже в отступление. Она была недостаточно подготовлена. « Ламартин и люди "Насионаля" во главе движения были великим несчастием для Франции. » (http://az.lib.ru/g/gercen_a_i/text_0420.shtml «Письма из Франции и Италии» Письмо девятое Париж 10 июня 1848 года) Никто не знал как извлечь пользу из периода сразу после 24-го февраля, в течении которого, согласно Герцену, могли свершиться чудеса. Республиканская партия оказалась слишком мала; выборы прошли в самом неподходящем виде, в самое неподходящее время.

Политически побежденное 15го мая, революционное движение было социально изолированно в начале июня. Партия, которую сам Герцен описывает как партию «коммунистов и социалистов и с ними парижских работников» была разгромлена. Для него, так же как и для многих европейских социалистов, эти события были важны из-за роли пролетариата. В 1847 году, ему казалось, хоть и на короткое время, что это модель достоинства и человечности, и сразу же привлекло сравнение с русскими крепостными — сравнение, которое едва ли льстило последним в моральном и материальном смысле. Сейчас парижский рабочий предстал в новом свете, как член революционного пролетариата. « Что за мощный народ, который, несмотря на то, что просвещение не для него, что воспитанье не для него, несмотря на то, что сгнетен работой и думой о куске хлеба, -- силою выстраданной мысли до того обошел буржуази, что она не в состоянии его понимать -- что она с страхом и ненавистью предчувствует неясное, но грозное пророчество своей гибели -- в этом юном бойце с заскорузлыми от работы руками. » (http://az.lib.ru/g/gercen_a_i/text_0420.shtml «Письма из Франции и Италии»)

Он проследил начало пролетариата к восстанию в Лионе, рассмотрел формирование его под Луи-Филиппом с его «суровым, строгим» характером, который стал « одним классом во Франции с широким кругом политических идей, потому что стоял в стороне от замкнутого круга имеющих принятые идеи своего времени. Как класс он был исключительным, его друзья по несчасть ю — бедное крестьянство — стонут под тяжестью status quo в отличии от разнообразных действий промышленных рабочих. » (перевод с английского переводчика)

Июньские дни были для него решающими. Они ознаменовались искренним разрывом (который он позже по политическим причинам попытается скрыть) со всем либеральным буржуазным миром. Обсуждения этой проблемы двумя годами раньше в Москве, идеи друзей, которых он оставил в России, сейчас осветились ужасным светом.

« Июньские дни не имели прецедента в прошлом», - писал он в Москву. Террор после восстания просто ужасный. Это реакционный терор, окрашенный всеми страхами французской буржуазии, самым тупым классом всего европейского населения, для которого Кавеньяк — гений , потому что он не побоялся гражданской войны. И Тьер тоже гений, потому что у него нет чувства чести. Все защитники буржуазии, такие как вы, запачканы грязью. » (перевод с английского переводчика)

А в другом письме он говорил, что террор 1793 года был более масштабным, чем те три месяца осады парижских рабочих. Его постоянные отсылки к июньским дням одни из самых волнующих в герценовском калейдоскопическом дневнике революции 1848 года.

Был единственный луч надежды: « Быть может, Франция и вся Европа погибнут в этой борьбе, быть может, эта часть света впадет в варварство, чтобы обновить свои испорченные цивилизацией соки. »(http://az.lib.ru/g/gercen_a_i/text_0420.shtml «Письма из Франции и Италии») Он чувствовал, что в народе все-еще была сила. После он скажет: « После июньских дней, что революция проиграла, но я все-еще верю в нее. Я верю в удивительную живучесть выживших, в их моральное влияние. » (перевод с английского переводчика)

Он рассматривал революцию 1848 года во всех ее главных компонентах как социалистическую революцию, неудачную с самого начала из-за незрелых идей и бессильных людей.

Он не верил в Луи Блана, который оставался в стороне от центрального политического движения и ушел из люксембургской комиссии, не оставляя себе свободу действия и признавая власть правительства Ламартина. « Он стал проповедником социализма. Он имел большое влияние на рабочих, но у него не были настоящего политического авторитета. » «На самом деле», - заключил он, « Луи Блан никогда не понимал социализма. Его хорошо известная книга «De l'Organisation du Travail» и несколько блестящих фраз у становили его репутацию. » (перевод с английского переводчика)