Русское народничество

Русское Народничество

Франко Вентури

Перевод liubitel

1. Герцен

Герцен был настоящим основателем народничества. Он пытался принести социализм в Россию Николая I, с полным энтузиазмом участвовал в интеллектуальной жизни Москвы до революции 1848 года, поддерживал революции в Италии и Франции. Фактически, народничество сначала выразило себя в жизни человека, а не идеологии. Несмотря на многочисленные произведения с глубоким политическим смыслом и прекрасные с литературной точки зрения, самая важная работа Герцена — это его автобиография «Былое и Думы». Личностный элемент остался свойством русского народничества, и движение всегда создавало личностей, а не догму. Когда сложившемуся народничеству 6о-х потребовалась доктрина, Герцен был практически забыт, так как он мог передать новому поколению только опыт критика и политического исследователя.

Это пренебрежение было причиной грусти и печали Герцена под конец его свободной и интеллектуальной жизни. Но народники были постоянно вынуждены повторять его опыт, заново открывая его идеи и оценивая различные занимаемые им позиции. И в 1881 году, когда закончился первый этап народничества, а его значение обсуждалось и оценивалось, Герцен снова появляется как «одноименный герой», настоящий создатель движения.

В его мемуарах и в других его произведениях, в которых автобиографические элементы постоянно вторгаются в политические, Герцен часто оглядывается назад на мир своей молодости, все-еще 18-го века по своему характеру. В своем собственном семейном кругу он смог застать последних старых представителей вольтерьянской эпохи времен Екатерины II. Это были те, кто пережили времена дворянского просвещения — эпоха, в которой русское дворянство пыталось оправдать свое существование, приобретая общественное сознание. Они также были представителями неоклассицизма, который, в постройке Санкт-Петербурга и многочисленных поместий, создал первую современную цивилизацию этой страны. Герцен вскоре отошел от этого, стремясь, со всей пылкостью юности создать барьер между собой и предыдущим поколением. Идеологически этот барьер принял форму сен-симонизма. Однако, Герцен был пропитан духом 18-го века, и когда позже он к нему вернулся, он почувствовал, что восстанавливает свою юность, время, которое является « самым лучшим и наиболее полным ».

Ранний опыт Герцена был очень важен для него, потому что имел параллели в истории страны. Восстание 14 декабря 1825 года и его подавление сформировало желание свободной и просвещенной России, которое вдохновляло благороднейший дух 18-го века. Последним его всплеском было восстание декабристов. Подавление восстания положило конец такой деятельности, и в то же время превратило их в легенду несостоявшихся ранних надежд.

В те времена Герцен был ребенком, но он полностью почувствовал важность случившегося. « Рассказы о возмущении, о суде, ужас в Москве сильно поразили меня; мне открывался новый мир, который становился больше и больше средоточием всего нравственного существования моего; не знаю, как это сделалось, но, мало понимая или очень смутно, в чем дело, я чувствовал, что я не с той стороны, с которой картечь и победы, тюрьмы и цепи. Казнь Пестеля и его товарищей окончательно разбудила ребяческий сон моей души. » (А.И. Герцен «Былое и думы» Часть первая. Глава III. http://az.lib.ru/g/gercen_a_i/text_0090.shtml)

Его первой реакцией было продолжить дело этих героев, полностью посвятить себя тому делу за которое они пали. Однажды ночью, на Воробьевых горах, он и Огарев поклялись « пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу » (А.И. Герцен «Былое и думы» Часть первая. Глава IV. http://az.lib.ru/g/gercen_a_i/text_0090.shtml). Через двадцать шесть лет он написал: « Сцена эта может показаться очень натянутой, очень театральной, а между тем через двадцать шесть лет я тронут до слез, вспоминая ее, она была свято искренна, это доказала вся жизнь наша. » (А.И. Герцен «Былое и думы» Часть первая. Глава IV. http://az.lib.ru/g/gercen_a_i/text_0090.shtml)

Это не было похвальбой. Глубокие чувства, вызванные в нем восстанием декабристов, стали началом его политической жизни.

Но эти чувства были «детским либерализмом», страстным желанием продолжить дело, которое, как он скоро понял, было мертво. Позже, хотя он и продолжал почитать движение декабристов как духовный импульс, как великую силу энтузиазма и легенды, он сознавал разрыв между славным прошлым и своей новой работой. На самом пике своей карьеры, чувство исторической справедливости и глубокое благоговение побудили его издать свои воспоминания об этих отцах революции, укрепить связь, после тридцатилетнего правления Николая I, с людьми 14-го декабря. Он больше почитал, чем желал связать себя с тем, что все еще оставалось важным и сегодня в декабристском движении. Декабристы должны были остаться для него отдаленным примером — примером, для создания которого он столько сделал.