Русское народничество

Он был поражен тем, что Гегель признавал существование внешнего духа над человеческими событиями. Гегель остался, как он писал тогда, «Колумбом для философии и человечественности». Но в чем же смысл, спрашивает он: «... что за странные два концентрические круга, которыми он определяет дух человечества: история -- это поприще духа, одействотворение его, его истина, его полное бытие; потом дух сам по себе, в своей области,-- эти круги то имеют одинакий радиус -- и тогда один круг, то радиус духа самого по себе получает какую-то бесконечную величину -- и тогда опять круг один, а он в обоих случаях считает два круга. Человечество знает дух -- так, как дух себя знает,-- во всем этом есть таутологическая бифуркация, затрудняющая смысл истины для того, чтоб ее высказать глоссологией века. » (Дневник Герцена 6 декабря 1843 года

http://az.lib.ru/g/gercen_a_i/text_0400.shtml )

Поэтому проблема была в том, чтобы освободить историческое развитие от теологии, в которую ее окутал Гегель. Но этого можно было достигнуть только ставя на первое место практическое действие, а не теорию.

« Гегель лишь намекнул , а не разработал теорию действия ... Он исследует области духа, он говорит об искусстве и науке, но забывает о действии, которое однако вплетено во все исторические события. » (перевод с английского переводчика)

Из-за своих сомнений Герцен не пытался переработать философию Гегеля, чтобы включить в нее эту новую проблему. Это стало пределом, после которого он уже не был больше настоящим гегельянцем. Вместо того, чтобы пересмотреть диалектику, он увидел ошибку в системе, которая возникла из-за исторического развития Германии, где наука была отделена от жизни, а философия от политики. Но презираемый мир действия отомстил. Это время пришло после смерти Гете и Гегеля. « Сфера практического не нема; когда пришло время она заявила о себе » (Перевод с английского переводчика)

«Буддистами в науке» называл Герцен людей, которые настаивали на созерцании в то время, когда надо было действовать.

« Они цепляются за каждый момент как за истину; какое-нибудь одностороннее определение принимают за все определения предмета; им надобно сентенции, готовые правила; пробравшись до станции, они - смешно доверчивые - полагают всякий раз, что достигли абсолютной цели и располагаются отдыхать. » (из статьи «Буддизм в науке» 1843г. http://az.lib.ru/g/gercen_a_i/text_0174.shtml#DIL04 )

То что осталось у него от философии Гегеля, так это вера в развитие, интерпретация диалектики не как философии истории, а как движение, которое имеет свою собственную ценность. Поэтому позже он говорил: «Эмбриология истории отличается от развития диалектики духа.»

По другому случаю, он описывает философию Гегеля как «алгебру революции».

Эти выводы были поэтому параллельны выводам, к которым пришли в тоже самое время левые гегельянцы в Германии. Герцен приветствовал симптомы политического и социального пробуждения. «Se muove, se muove» , - написал он по-итальянски, читая Deutsche Jahrbucher. « Германия двигается в сторону политической эмансипации. » Но он добавил: « И вот Германия, lancée {бросившаяся (франц.)} в эмансипацию политическую и с своим характером твердой мысли, глубины и притом квиетизма » (из дневников Герцена 15 августа 1842 года http://az.lib.ru/g/gercen_a_i/text_0400.shtml ) Как признак реакции против квиетизма, статья, подписанная французом Жюлем Элизаром, особенно порадовала его. Он еще не знал, что это был псевдоним Бакунина.

Его глубокая политическая страсть, его полное и революционное неприятие всего официального мира Российской Империи, могли отозваться в человеке, который как и он, лично был знаком с ситуацией в России. Превознося страсть разрушения, Бакунин выразил некоторые чувства самого Герцена. Немецкая культура, несмотря на всю ее энергию, уже не удовлетворяла его.

И для того чтобы противостоять немецкому идеализму, Герцен обратился к Франции 18-го века. Хотя Сен-Симон учил его рассматривать этот период как состоящий целиком из негативных и разрушающих сил, он и молодые гегельянцы в Германии заново открыли этот период. « М ы забыли XVIII век … При всем том эта ступень развития чрезвычайно важна и сделала существенную пользу. » ( из дневников Герцена 13 апреля 1842 года http://az.lib.ru/g/gercen_a_i/text_0400.shtml) Это привело его обратно к научным исследованиям — к защите научного метода от Бекона до энциклопедистов и к повторному открытию политической и социальной силы Англии и Франции 18-го века, которую он не мог найти в романтизме и немецкой философии. Он видел в энциклопедистах людей, которые достигли идей, которые мучили его в Вятке, когда он писал: «Мысль без действия — это мечта». Сейчас он чувствовал, что годами он только мечтал. Он обратился к Вольтеру и Дидро как к стимулам к действию и к «реализму», а также к переоценке социалистических идей, которые волновали его в Москве в 1831 году.