Елена Грицак - Флоренция и Генуя

Рыбацкий поселок Боккадассе

Гавань Портофино

Сегодняшняя Генуя считается самым крупным в Италии морским портом, и нет ничего странного в том, что именно это сооружение определяет здешнюю жизнь. Со временем, выйдя за границы прежней акватории, генуэзский порт протянулся на запад, пока не дошел до Дельфиньей гавани (Портофино), образованной длинным волнорезом и включающей в себя глубоководный аванпорт (внешняя часть порта) и несколько разделенных пирсами прямоугольных бассейнов.

Все это богатство можно обозревать днем, но лучше ночью, в свете маяка Лантерна (от итал. lanterna – «фонарь»). Возведенный еще в античную пору, он по праву считается самым старым из действующих маяков и к тому же одной из самых высоких (117 м) кирпичных построек подобного рода. Из того, что создали в порту современные зодчие, особенно сильное впечатление производит металлическая конструкция Иль Биго – футуристическое творение итальянского архитектора Ренцо Пьяно. По виду она походит на ручные лебедки, какими в древности разгружали корабли. Кроме всего прочего, она служит смотровой вышкой: панорамный лифт поднимает посетителей на высоту 50 м, позволяя увидеть город в необычном ракурсе. С Иль Биго хорошо видна старинная торговая гавань Карикаменто, которая вместе со Старым портом долго была закрыта на реставрацию. Испытав большой передел, она преобразилась в площадь, больше похожую на широкую улицу, одна из сторон которой сформирована крытыми торговыми рядами. К счастью, при реконструкции сохранились прежние портовые заграждения, не закрывающие вид на павильоны бывших таможенных складов с фасадами, расписанными еще в XVII веке.

Старая часть генуэзского порта сейчас используется для приема пассажирских судов. Закрытый для всего остального около 20 лет назад, специально к торжествам по поводу 500-летия открытия Америки он превратился в тихую гавань. Сюда приходят не работать, а отдыхать. Лучше всего это получается в уютных залах бывших Хлопковых складов, возведенных более столетия назад и перестроенных тем же Пьяно в культурно-выставочный комплекс. Развлечения другого рода предлагает расположенный неподалеку «Аквариум» – крупнейший в Европе морской зоопарк с растениями и животными (более 500 видов), собранными со всего Средиземноморья. Обходя 48 бассейнов и аквариумов, любуясь известными и редкими представителями подводного мира, можно восхищаться зодчими, сумевшими реализовать столь грандиозный проект, и гордиться собой, ощутив свою причастность к месту, вдохновившему их на создание такого шедевра.

Когда-то Стендаль сетовал на то, что «Генуя, посвящая себя исключительно делам, является ничем иным, как лабиринтом улиц шириною в четыре шага…». Странно, что знаменитый француз, так лирично описавший другие города Италии, не пришел в восторг от самого большого в Европе исторического центра, словно не заметив ни изящных дворцов, ни величественных банков и храмов. Возможно, Стендаль мог бы изменить мнение, если бы дожил до 1876 года, когда город обрел грандиозный бульвар. Выполненный в виде широкой чуть извилистой аллеи, он начинался у одной из центральных площадей, шел вдоль холма, постепенно взбирался в гору, направляясь к месту, откуда была видна грандиозная панорама города. Новый бульвар несколько раз менял свое имя, называясь то виа Сольферино, то виа Маджента, то корсо (от итал. corso – «путь») Паганини, то корсо Карбонари, пока не обрел наименование, сопоставимое со своей длиной, – Чирконваляционе-а-Монте. Устроенный за городом, он уже тогда был ярко освещен и потому прекрасно подходил для прогулок пешком и на любом транспорте, включая электрический трамвай.

Генуэзцы гордились тем, что могли делать красивые фонари и лампы с рефлекторами, как принято обозначать вогнутые зеркала, отражавшее лучи для усиления светового потока. Первый рефлекторный светильник, который здесь кратко именовали инкорпорато (от итал. incorporato – «встроенный»), появился в Генуе немного раньше, чем в Париже, а именно в 1756 году. Он висел на фасаде частного дворца и вместе с крыльцом освещал часть улицы. До того ночной город тонул во мраке и лишь в некоторых местах бледный свет исходил от лампад перед иконами Мадонны. К концу столетия каждый уважающий себя дворянин старался осветить подъезд своего дворца фонарем, а позже эта похвальная мода распространилась и на остальные части улиц.