Ю Зотов - Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство

(1)Although there has not been a real election here since 1873, an estimated 250.000 Washington residents will turn out tomorrow for voting practice. While the rest of the country casts electoral ballots, Capital citizens will vote unofficially on two proposals.

(2)The main problem, as we figure it, will be enforcement. Plenty of people will be trying to chip holes in the non-parking rule for their own benefit. We imagine more than one motorist will try to slip something to the nearest cop. (Швейцер).

Первый отрывок строго ориентирован на литературную норму. Во втором, выражения "to chip holes", "to slip something to the cop" (дать что-либо в лапу полицейскому) относятся к сленгу, а "figure it" входит в разговорную речь.

В отличие от элементарного диалога, можно выделить три сложных типа диалогики текста:

1. Диалогика с имплицитно представленным предшествующим текстом.

2. Диалогика с эксплицитно представленным предшествующим текстом.

3. Диалогика с потенциальным адресатом, который адекватно понимая предшествующий текст, интерпретирует его и создает свой собственный текст в чем-то аналогичный, но не тождественный по форме и содержанию чужому тексту (Мурзин 1991: 28). В результате смыслы вступают в отношение эквивалентности.

3. 2. Интертекстуальность как одно из условий диалогики текста.

Лингвистика, воспринимающая текст в замкнутом пространстве, не соотнесенном с другими текстами, препятствовала исследованиям в области диалогики текста с ее интертекстуальной коммуникацией. Очевидным стал тот факт, что попытка получить информацию из одного текста может изменить смысл текста, так как он выпадает из диалогического общения и создается его искусственная изоляция (она возможна лишь для каких-то исследовательских целей).

Неудивительно, что исследования в области интертекстуальной коммуникации, по мнению некоторых лингвистов, находятся в инфантильном состоянии (Hatim et al 1993: XI).

Интертекстуальность помогает воспринимать текст с точки зрения его зависимости от других релевантных текстов, так как мы в различной степени обладаем множеством ассоциаций, которые возникают из нашего предшествующего опыта и знаний, то есть нельзя не учитывать тезаурусно-концептуальную систему знаний коммуникантов, обладающих разными мнениями и знаниями об окружающей действительности.

Авторы упомянутой работы утверждают, что Дж. Кристева была первой, которая использовала концепцию существования предшествующих дискурсов (текстов) как предусловие для акта обозначения того или иного фрагмента, почти независимо от семантического содержания данного текста (ibid. : 121).

Работа Дж. Кристевой была опубликована в 1969 году (Kristeva 1969: 146), а упомянутая идея в принципиально новом толковании была выдвинута М. Бахтиным в своих заметках в 1959-61 гг. Но, к сожалению, они были впервые опубликованы под заглавием "Проблема текста" в "Вопросах литературы" (1976: 10), а затем в "Эстетике словесного творчества", где он писал, что нет ни первого, ни последнего слова и нет конца диалогическому контексту; текст живет, соприкасаясь с другим текстом. (Бахтин 1979: 364)

Некоторые лингвисты слишком узко трактуют понятие интертекстуальности под влиянием структурализма и редуцируют его до обезличенной монологизированной сущности (Todorov 1984: 90). В нашем понимании любой текст изначально диалогизирован и активно взаимодействует с другими текстами.

Следует отметить, что интертекстуальность может быть активной и пассивной. Интерпретация кажущейся простой ссылки требует больше, чем знание лишь семантического содержания. Необходимо знание массы текстов, которые составляют определенную концептуальную систему знаний в пределах той или иной культуры.

Интертекстуальная связь является сильной в том смысле, что она активизирует знание и концептуальные системы знаний, которые находятся непосредственно за пределами текста. Интертекстуальные функции не всегда однако активны. Существуют пассивные формы интертекстуальности, которые равносильны не более чем основному требованию - внутренней когерентности текста.

Иногда незначительные модификации при переводе могут "похоронить" риторический "эффект". Во время телевизионных лицом- к- лицу дебатов (Американская президентская избирательная кампания 1988 года), один из кандидатов набирал очки по сравнению со своим оппонентом с помощью следующего проницательного опровержения: "I knew John Kennedy. John Kennedy was a friend of mine. Senator, you are no John Kennedy".

Любой перевод, который бы замещал многократно повторенное имя прономинальной референцией или вариацией типа "бывший президент", "Мистер Кеннеди" и т. д. , потерял бы риторический эффект.

Интертекстуальность может принимать форму имитации, плагиата, пародии, цитирования, опровержения или трансформации текстов. По словам Кристевой, каждый текст конструируется как мозаика цитирования; каждый текст - это абсорбция и трансформация других текстов (ibid. : 146).