Дмитрий Карасюк - Чайф. Рок-н-ролл это мы! Семейная сага.

После этого концерта группа обзавелась московским менеджером. Шахрин с облегчением перевалил директорские функции на плечи компетентного человека: «На первый наш концерт в Москве пришёл Костя Ханхалаев. Он тогда был одним из менеджеров „Наутилуса“. Наша музыка Косте дико понравилась: „Я как будто на выступлении Брюса Спрингстина побывал“. В то время как раз „Наутилус“ от Костиных услуг отказался, и он предложил нам поработать вместе».

Ханхалаев, решивший ударить по Уралу, пригласил «чайфов» в буфет гостиницы «Измайлово». Джин «Beefeater» и крохотные бутерброды с красной икрой произвели на провинциалов неизгладимое впечатление. Вот она, настоящая жизнь суперзвёзд! Конечно, контракт с Костей подписали. В пользу недавнего сотрудника менеджерского корпуса «Наутилуса» говорило ещё и то, что в тот момент у «Нау» гонорар был 600 рублей за концерт, а «Чайфу» платили 150–200, и с этой дискриминацией надо было что-то делать.

Ханхалаев, оказавшийся очень приятным человеком и меломаном с хорошим вкусом и широким кругозором, занимался «Чайфом» с 1988-го до середины 1990 года и сделал очень много. Группа стала регулярно появляться в столице. Вначале Шахрин сотоварищи останавливались прямо у Кости дома и спали все вповалку на полу. Потом он селил свердловчан в чьей-то однокомнатной квартире на окраине Москвы. Судя по всему, этой квартирой пользовались какие-то спекулянты, потому что холодильник был забит красной икрой, а шкафы — коробками с новыми зимними импортными ботинками. Больших денег на «Чайфе» директор группы не зарабатывал, хотя и получал свою долю от концертов. В то время основным его бизнесом было размножение видеофильмов. Дома у Кости стояло много видеомагнитофонов, а на гастроли он брал с собой полную сумку кассет. В разных городах его ждали клиенты, которые покупали всё оптом. Иногда пора уже вылетать, а у Кости дописываются кассеты, и он не может остановить видеомагнитофон. Внизу ждёт такси с включённым счётчиком, все прыгают в него и мчатся в аэропорт…

Денег стало больше, но некоторые концерты сильно ломали вольнолюбивых уральских парней. Как-то играли в Министерстве иностранных дел на Смоленской площади в милой компании Маши Распутиной и Александра Серова, певших под фонограмму. «Чайф» выступать под фанеру наотрез отказался, но не смог устоять перед вежливой просьбой заказчиков «спеть что-нибудь политически актуальное». Сыграли «Где вы, где, кто стрелял нам в спины в тридцатых». Нет, песня хорошая, и «Чайф» мог её исполнить и сам по себе, но напрягали именно эти предварительные договорённости о репертуаре, обуславливающие гонорар. Да и эстрадно-фанерная тусовка доставала.

Ханхалаев настоял на обязательном присутствии проверенных хитов в каждом выступлении «Чайфа». Вроде бы вполне резонное требование, но если раньше сам Шахрин мог отказать публике в просьбах исполнить её любимую песню (вспоминается его чуть раздражённый ответ на реплику из зала: «„Белая ворона“ давно сдохла, и мы про неё больше не поём»), то теперь такое стало невозможно. Музыкантов порой с души воротило исполнять …цатый раз «Поплачь о нём» или чуть позже «Не спеши», но ничего не попишешь — законы шоу-бизнеса! Эти жёсткие рамки несколько напрягали.

Количество концертов диалектически начало влиять на качество жизни. Музыканты понимали, что «Чайф» перерос уровень дворовой команды. Шахрину уже надоело чуть кокетливо рассказывать журналистам, что он простой парень и работает на стройке, ведь вопросы ему задавали прежде всего как популярному музыканту. Мысли о переходе на артистические хлеба периодически его посещали, но разные причины не давали сделать этот шаг: «После того, как в 1985 году я получил квартиру в МЖК, в принципе, я мог со стройки уйти, но я очень сдружился с командиром нашего комсомольско-строительного отряда № 21 Сашей Шавкуновым. Он закончил филологический факультет Университета, сам был человек творческий, писал рассказы. Сашу пригласили бригадиром в СМУ-20 и он набрал бригаду из бывших КСОшников. Молодых, весёлых, активных ребят. И уговорил меня остаться. До этого в моей бригаде все были старше меня, а теперь на стройплощадке стало гораздо веселее. Да и зарабатывать мы стали больше. Саша знал, что я занимаюсь музыкой, и всегда шёл мне навстречу — давал отгулы, закрывал глаза на опоздания с воскресных поездок. Я понимал, что ни в каком другом месте мне столько не позволят. Мы даже брали его с собой на гастроли — организаторы всё равно оплачивали дорогу. Поэтому ещё три года я отработал на стройке, можно сказать, по инерции. Это был такой переходный период. Ты вроде бы ещё на стройплощадке, но одной ногой уже стоишь на сцене».