Вера Лукницкая - Ego - эхо

Но кроме внешней жизни у нее была жизнь еще одна, спрятанная глубоко жизнь. Ее я не знала. Этой тайной жизни она отдала тридцать семь лет.

С 1921 года19 она работала в органах ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ. Заключенные, заключенные. Через всю ее жизнь шли заключенные. Я знала, что у нее феноменальная память. Она наизусть знала весь уголовный кодекс, и все данные о заключенных. Ей не надо было смотреть в "дело", чтобы узнавать статью закона, по которой осужден человек, его имя и фамилию и все данные по "делу". Думаю, что так и было, иначе бы ее - беспартийную, за несколько лет до пенсии не назначили бы начальником спецотдела управления строительством п/я-325. Секретный завод строился заключенными и репатриантами.

Сколько же тайн она знала, сколько страшного видела, работая в третьем отделе еще до войны! Сколько имен расстрелянных, уничтоженных пытками она помнила! Сколько имен ее товарищей - карателей, мучителей, палачей она унесла в могилу! Она прожила в самой гуще гулаговских дел. Недавно я разглядывала ее пропуска с гербами НКВД и МВД на обложках. В них нерасшифрованные росчерки имен и фамилий. Я никогда не слышала от нее разговоров о работе, никогда не видела ее слез. Только страх. Загнанный в самые глубины ее нутра страх.

Она, конечно, была слепой исполнительницей жестокой бесчеловечной воли отца. Когда она состарилась, она копалась в своей памяти, и уверяла меня, что сама не пытала, не расстреливала. Боже мой, меня уверяла потерявшая разум, ослабевшая, помягчевшая, покорная старуха.

И к семидесятому году, из всех сил цепляясь за остатки разума, мать писала-писала, сообщала, объясняла, оправдывалась... Она не хотела ни есть, ни пить, только писать. Она писала в тетрадях, на клочках бумаг и газет, на страницах книг, чернилами, карандашом, чем придется, на чем придется. Мешки исписанных листков и томов я выносила из квартиры, когда парализованную перевозила к себе. Мне легче было все это выкинуть, чем разбирать. В числе бумаг - копия "обвинительного" заключения матери в отношении смерти отца".

Следующая встреча произошла через 14 лет. Я ждала ее, признаюсь, - ведь так искренне она держалась, так безыскусно раскрыла мне свое состояние, свою, безысходность. Все эти годы я не видела ее, жалея, сострадая и представляя, как трудно пришлось ей. Я не знала, как облегчить ее состояние, как стереть грань между нашими судьбами.

В нужде не должно быть отказа... Тем паче - мою судьбу не только она, но я сама считаю счастливой. И здесь мне видится только одна возможность: облегчить судьбу человека в силах лишь собственным восприятием.

Тогда, четырнадцать лет назад, она просила, умоляла, если не смогу опубликовать ее тетрадь, то хоть рассказать о ней, как есть, хотя бы в моей книжке. Книгу я тогда не издала. Возможно, сам факт ее появления в моей жизни оттянул на себя время для той моей книги.

А потом так случилось, что она в связи с политическими катаклизмами в стране переехала, как беженка в Россию и поселилась недалеко от Москвы. Было письмо и было несколько звонков от нее и ее близких из-за границы с просьбой вернуть тетрадь, но встреч не происходило, и тетрадь оставалась у меня.

Я не могла представить себе ее теперь, через столько лет. Нелегко, наверное, ей приходится с таким багажом? Дети, внуки, как найти знаки равенства, как "память до конца убить"?

Оказалось, возможно. Кризис для нее кончился. Для нее наступила новая эпоха. Она попросила вернуть ей тетрадь потому, что записывала она, оказывается, только для себя и только о своей личной жизни, и все глупости; что думала неправильно и в 60-х, и в 70-х, и в 80-х, когда писала, и когда плакала передо мною; что тетрадь она хочет сохранить для детей и внуков. "Но, - добавила она в конце последней беседы, - несколько страничек придется вырвать..."

Тетрадь пока у меня. До ее возвращения из-за границы, где теперь живут все ее потомки.

Философ и царь сказал: "все проходит". Но это мое время. Слава Богу, что в нем я на этой стороне.

Справка

"Выдана Верховным судом РСФСР в том, что приговор Военного трибунала войск НКВД Северо-Кавказского круга от 6 июля 1944 года, которым Черницкая Евгения Сергеевна, 1909 г. рождения была осуждена по ст. 58-1 п. "а" УК РСФСР, определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 25 ноября 1957 года отменен с прекращением дела производством за недоказанностью предъявленного обвинения".

ДВА ГОЛОСА ИЗ КВАДРАТА

такой вот эпилог

-Ну и что тут удивительного? Ну, летаешь. Ну и что?