Эдуард Фукс - Иллюстрированная история эротического искусства. Часть вторая

Тем же духом, что Кубин, проникнут и Вилли Гейгер в его недавно вышедшем в свет, но конфискованном цикле «Общая цель». И здесь тоже первым впечатлением, которое испытывает зритель, служит ощущение физической боли. Всегда нужно некоторое время, чтобы оправиться от этого впечатления, и только потом замечаешь, что у Гейгера, несомненно, очень крупный талант, проявляющийся преимущественно в сфере гротеска. Он безусловно выше в художественном отношении, нежели Ропс. Тем не менее одним все же Ропс превосходит его: своим социальным миропониманием. Ропс воспроизводит историю болезни человечества. Гейгер иллюстрирует преимущественно отдельные извращения. Это фантастические создания болезненно разгоряченного мозга, а вовсе не действительность.

Весьма недавней, но уже значительной популярностью смелого иллюстратора самых интимных сторон эротики пользуется рисовальщик Байрос. Этой популярности Байрос достиг иллюстрированием целого ряда эротических произведений, которыми наводняются за последние годы частные коллекции. Байрос не лишен некоторого изящества, но с истинным, сильным искусством его иллюстрации, пропитанные рафинированностью и извращенностью, — безразлично, эротически-сатирического или чисто эротического характера, — не имеют ничего общего. Его аккуратный и чистый рисунок особенно пригоден для иллюстрационных целей, служит наряду с его исключительно эротической фантазией одной из главных причин, почему он пользуется такой известностью среди издателей «шедевров мировой литературы», как эти спекулянты именуют свою порнографию. И еще по одной причине Байрос особенно пригоден для иллюстрирования таких произведений: он лишен какой бы то ни было сатирической жилки, он никогда не бичует и не изобличает, — он всегда лишь возвеличивает, воспевает и потому пропагандирует развращенность.

Наиболее типичным в сфере болезненного и извращенного, что, как мы уже говорили, есть важнейшее требование сатиры, является творчество известнейшего художественного циника современности, англичанина Обри Бердслея, у которого столькому научились и еще теперь учатся юные художественные поколения. В лице Обри Бердслея цинизм нашел не только рафинированного, но и одного из наиболее художественных своих представителей. Как вообще часто, так и здесь высшее завершение искусства обнаруживает не восходящая, а нисходящая тенденция. Бердслей — это классическое завершение линии развития английского гротеска, который начался с Хогарта, перешел к Роулендсону и закончился современной извращенностью. Такова в то же время и линия всего буржуазного развития Англии. Бердслей есть не что иное, как его художественное завершение. Его творчество — это утонченнейший плод утонченной культуры. В нем все — вкус. В нем нет резких, кричащих тонов, во всем мягкость гармонии. Короче говоря, это эстетизирующая перезрелость или красота чахотки. Эта красота противоестественна, и каждая линия в многочисленных произведениях Бердслея дышит извращенностью. Сущность этого искусства — пламеннейшая чувственность, но чувственность бессилия, чувственность одного только воображения. Воображение должно заполнить пробел силы, и оно заполняет его с преувеличением гротеска. Так возникли, например, циничные иллюстрации к «Лисистрате». Иллюзия преувеличением должна вознаградить за действительность. Смелый уход художественного эстета в царство фантазии знаменует собой, однако, не только историю личного бессилия. Бердслей бессознательно воплотил культуру, неудержимо стремящуюся к гибели.

Родствен Бердслею в художественном отношении Маркус Бемер, это ясно показывают его иллюстрации. В таком же родстве с Бердслеем состоит Фрислендер. Напротив, оригинальными следует признать Бернейса и Мельхиора де Гюго.

О. Бердслей. Из иллюстраций к «Лисистрате».

Произведения Ропса, Кубина, Гейгера и Бердслея представляют собой чрезвычайно ценные документы для истории нравов. Для истории общественной нравственности, т. е. для суждения о том, какие художественные произведения господствующая мораль допускает к свободному обращению, они не представляют такой ценности, так как в качестве художественных редкостей предназначены лишь для весьма ограниченного круга художественного вкуса. Для суждения о состоянии общественной нравственности гораздо большее значение имеет то, что появляется в газетах, журналах и на плакатах, так как здесь художник имеет в виду действие своего произведения на самые широкие слой населения.