Александр Трофимов - Сын башмачника. Андерсен

— Вам не нравился я... Потому не понравились и мои стихи.

— Мне, поверьте, ни разу даже и в голову не приходило, что вы станете настоящим поэтом. А я — обыкновенный поэтик захолустья. Жизнь прошла и не стоит себя обманывать, — Мейслинг улыбнулся безнадёжной улыбкой.

Помолчали. Перед Андерсеном стоял человек, отнявший у него целых пять лет жизни. Живой, уставший, угрюмый. Он говорил так, словно искал его сострадания. Только весной 1827 года Андерсен почувствовал себя свободным от этого человека. Целых пять лет он мнил себя божком его, андерсеновской жизни...

И вот посреди снега, посреди копенгагенской зимы Андерсен выслушивал его жалобы на жизнь, на детей, на музу... Андерсену пришла мысль о бессмысленности жизни. О её полной никчёмности. Что получил Мейслинг от бессмысленных унижений андерсеновской души? Ничего. Отнял силы и у себя, и у него ради собственной злобы. Андерсен вспомнил, как пришёл к Мейслингу прощаться, когда уже стало известно, что Коллин забирал его в Копенгаген, чтобы частным образом подготовить к экзаменам, и Мейслинг крикнул ему «убирайтесь к чёрту», да ещё и картинно показал на дверь. А ведь он мог умереть, покончить с собой из-за этого человека. Теперь бывший директор стоял перед ним и всей своей позой вымаливал прощенье.

А как хотелось вернуть ему ту, последнюю фразу.

«Убирайтесь к чёрту!» — чуть было не выкрикнул Андерсен. Но из вьюги вынырнула Снежная королева, промчалась мимо, и он открыл рот от удивления, не в силах вымолвить ни слова.

— Вам плохо? — спросил с волнением Мейслинг.

— Нет, всё в порядке. Здесь никто не проезжал?

— Никто!

Значит, опять показалось. Снова сердце Андерсена сжала тоска. Та самая, которая пришла, когда предсмертно болел отец и лик Снежной королевы появлялся на морозном стекле.

Почему эта Снежная королева появляется в критические моменты жизни?

Эти мысли отвлекли от зимнего Мейслинга. Но вдруг Андерсен подумал: а если после него у Мейслинга был ученик более талантливый, чем он, Андерсен, и Мейслинг сгубил его? Сколько их, более талантливых, чем те, что стали хоть немного известными, сгинули, не оставив никакого следа? И Мейслинг — могильная плита настоящих талантов.

— Были ли у вас подающие надежду ученики?

— Были, но они подавали именно надежду — не более одной, к сожалению, — он засмеялся своим прежним смехом...

И вообще — сколько неизвестных талантов должны погибнуть, чтоб хоть один стал известен?

Они простились.

Только трёх учеников подарил Мейслингу 1839 год... Лишь троих... Это был приговор времени. Мейслинг отправился в отставку.

Неожиданная встреча 1837 года поразила Андерсена. Он увидел в ней перст судьбы: словно время извинялось перед ним за смертельные обиды, наносимые людьми, которых подсовывало сказочнику.

Снег быстро заметал следы от кареты Снежной королевы. У дома девочка-оборвыш продавала спички. Андерсен купил у неё ненужную коробку.

— Благодарю вас. Вы — первый покупатель за сегодняшний день.

— Ты видела сегодня Снежную королеву? — внезапно спросил Андерсен.

— Да, она совсем недавно проехала мимо меня. Должно быть, в её карете тепло, — мечтательно произнесла девочка.

— Да, ты права, бедное создание, в её карете очень тепло... Как тебя зовут, спичечная девочка?

— Меня зовут Гер да, — отвечала она.

Дома он посмотрел спички. Оки отсырели. Он выглянул в окно. Девочка со спичками стояла всё на том же месте. Что принесёт ей Новый год? Ему он подарил встречу со старым мучителем и Снежной королевой, которую смогла разглядеть только одна девочка изо всего города. Её, видимо, видят только те, кого ока хочет забрать с собой. Замерзшая девочка посреди метели напоминала случайный подснежник, по ошибке высунувшийся из-под земли не вовремя.

Больше Андерсен не встречал девочку со спичками. И Мейслинг тоже никогда не выплывал из снежного тумана...

Ау, Снежная королева...

Снег так быстро заштриховал фигуру Мейслинга, словно его и не было никогда. Сколько подобных встреч ему ещё подарит холодный Копенгаген? Кто выплывет со дна детства?.. Сводная сестра? Какие-то сплетни о матери, которых он не хотел слышать? В городе, где по улицам катается Снежная королева, не мудрено замёрзнуть в объятьях людей...

Андерсен был уже автором трёх романов. Он думал о Мейслинге, придя домой. Вечная забота о хлебе сгубила многие таланты, станет ли он исключением? Или про него скажут, как про многих: «Он подавал надежды, но...» Мечты, которые привели его в четырнадцать лет в Копенгаген, исчезли, взамен этого пришли написанные книги, но что ценнее, кто знает? И не ценен ли просто этот долгий путь через нищету к пониманию. Но — к чьему пониманию? Вкусов потомков нельзя знать. Вкусы тех, кто рядом, известны. Датчане никогда не признают его главным писателем Дании. А к чему же он стремился? Чем выше становились его идеалы в искусстве, тем яснее виделась их полная недостижимость. Котомка за плечами, с которой он пришёл в Копенгаген, всё ещё давит и давит на плечи. Его последний, третий роман «Только скрипач» написан со смятением в душе. По существу все три романа о его душе. И везде — борьба таланта со средой, с жизнью. Конечный проигрыш. Смерть...