Александр Шмаков - Азиат

В щели жалюзи уже просвечивал мутный, розоватый рассвет. Ночь была на исходе, а разговор друзей не смолкал.

Алексеев, к которому частенько заходили делегаты, видел Герасима Михайловича второй раз. В первый день, когда Владимир Ильич прямо с поезда привел делегатов, Николай Александрович выделил среди них застенчивого, с рябинками на лице молодого человека. Что-то подкупающее было в нем. Сейчас Алексееву Герасим еще больше понравился. Он хорошо сказал, без бахвальства, просто.

— Конечно, главное в жизни убежденного человека — выполнить свой гражданский долг, — поддержал разговор Алексеев, — пройти свой путь до конца, если только есть вера в жизнь, в людей, есть сознание своего долга…

— Вы правы, вы очень правы! — подхватил Мишенев. — В этом я вижу высшее счастье для себя и для всех, кто выбрал эту дорогу.

Петр Ананьевич встрепенулся при этих словах. Припомнилась встреча с Герасимом на явке. Еще тогда Красиков отметил в нем серьезность. «Такого жизнь не изломает, скорее, он будет на гребне».

— Хорошо! Прекрасно! — сказал Петр Ананьевич. — Есть романтический налет, право, это мне по душе! Я разделяю такое счастье. Тогда и несчастье оборачивается счастьем, служит источником силы, побуждает человека к борьбе.

Красиков поднялся, шагнул к Герасиму, открыл жалюзи, мягко положил руку на плечо молодого товарища.

В комнату ворвался сыроватый ветерок, пропахший угольной копотью.

— Вот и новый день наступил, — подойдя к окну, проговорил Гусев.

— Ближе к России, — словно почувствовав и себя на родной земле, произнес Алексеев. — Не дождусь, когда снова увижу Петербург.

Они заговорили о пушкинских местах, о русских лугах и лесах…

— А все же и вздремнуть надо, — спохватился Гусев. — День предстоит нелегкий. Николай Александрович, уготовь-ка нам постельки…

— Ну что же, будем располагаться, — отозвался Алексеев.

Закрыли жалюзи. На узком диванчике устроили Петра Ананьевича. Сергей бросил на пол пальтишко хозяина, в головы положил журналы и газеты.

— А мы тут с Муравьевым. Приятного, но короткого сна, друзья! — Гусев, посмеиваясь, стал раздеваться. — Чудесно!

Алексеев потушил газовый рожок.

— И я с вами рядом.

— Вот и хорошо, — ответил Гусев.

Предстояли выборы руководящих органов партии, еще одна волна ожесточенных боев.

Председательствовал Ленин. Плеханов, утомленный шумными и напряженными заседаниями последних дней, сидел безучастный и отрешенный. Ему казалось — что-то непоправимое просмотрел, упустил момент начавшихся раздоров, а мог как самый старший, опытнейший предупредить весь этот неприятнейший разброд. Плеханов слышал, что старые друзья называли его, правда в шутку, генералом социал-демократии. В каждой шутке есть доля правды. Но какой же он генерал, если не в силах установить дисциплину и добиться повиновения и единодушия?

Это была лишь одна сторона его раздумий. Георгий Валентинович начал сомневаться: правильно ли поступал теперь? Верна ли его позиция? На чьей стороне будет, в конце концов, правда, за кем останется победа? Сомнения все больше терзали его. «Молодой на битву, а старый на думу».

Георгий Валентинович, вместо того чтобы продолжать начатое сражение, устало молчал. Ему даже становилось жаль борющихся. Ведь они составляли единый лагерь… Мелькнула мысль: примирить стороны, но тут же погасла. Видимо, это уже невозможно!

И в то же время, казня себя, признаваясь в том, что генеральское звание уходит от него, Георгий Валентинович чувствовал: уплывала из-под ног твердая почва. Он понимал и не мог этого не понимать: за Лениным пойдут. «Стареешь, Георгий Валентинович, стареешь. Думать следует об отставке, но как это сделать?»

А схватка продолжалась на его глазах. Один из руководителей группы «Южный рабочий» Егоров, член Организационного комитета по созыву съезда, оказался самым неугомонным, упорно стоял на своем. Он пытался сохранить группу и газету, как активно действующую, самостоятельную организацию на Юге России, энергично защищал право на их существование.

— Хотя все мы поодиночке составляем единую партию, но она все-таки состоит из целого ряда организаций, с которыми приходится считаться как с историческими величинами. Они могут или разойтись или остаться. Но если подобная организация не вредна партии, то ее не к чему распускать. «Южный рабочий» этого не находит нужным…

«Какой дотошный, право. Сразить бы его сейчас острой репликой». Но ничего не приходило на ум Георгию Валентиновичу.