Клэр Томалин - Жизнь Джейн Остин

У нее начала болеть спина. Но несмотря ни на что: ни на почти непрекращающиеся семейные визиты, ни на холодное дождливое лето, когда труднее всего чем-либо занять детей (а в 1816-м лето выдалось хуже, чем за несколько последних десятилетий), Джейн 18 июля закончила «Доводы рассудка». Точнее, написала конец, а затем сочла две заключительные главы неудачными. Благодаря чему они и сохранились [217] Эти главы хранятся в Британской библиотеке. . И это единственный уцелевший рукописный фрагмент из законченных романов Остин. Вот отчего эти две главы так ценны для нас. Мы видим, как крепка и лаконична композиция. Диалог развивается без остановок, без выделения абзацев, плотный и насыщенный. Сокращения показывают, как она торопилась, как старалась держаться главного: «кап. У.», «адм. Т.», «мр. Э.»… Многие существительные написаны с большой буквы, в старом стиле, «Блаженство», «Утомление», «Боль», «Провидение», некоторые из них еще и подчеркнуты, как будто бы она остановилась, раздумывая над их значимостью: «Убеждение», «Долг». Почерк, как и в письмах, ясный, четкий, плавный, все поправки и вычеркивания сделаны очень аккуратно.

Прежде чем отказаться от этих двух глав, Джейн подвергла их переработке: ослабила чувство «Торжества» Энн Эллиот, оказавшейся правой там, где прежде ошибалась ее крестная леди Рассел. И выбросила вставку от собственного лица, такую редкую в ее творчестве. Вот она:

И вот опять прескверная мораль. Молодая женщина выказала больше знания человеческой натуры, чем старшая, — дважды лучше разобралась в происходящем, чем ее крестная! Впрочем, если глядеть на дело со стороны морали, мне следует признаться в своем чуть ли не полнейшем отчаянии — ведь я уже нанесла обиду матерям и расписалась в собственном бессилии там, где почитала себя весьма даже сильной. Так что оставим все это на милость матерей, наставниц и вообще всех почтенных дам.

Впервые Остин, словно бы разговаривая сама с собой, выражала свое неприятие людей, которые «прочесывали» ее романы в поисках «нравственных тенденций» и выставляли их учебниками хорошего поведения. Она таких целей себе никогда не ставила. «Матери, наставницы и почтенные дамы» были в ведении Ханны Мор. Разумеется, она иронизировала, когда писала, что, «если глядеть на дело со стороны морали, мне следует признаться в своем чуть ли не полнейшем отчаянии», — иронизировала как художник, смысл работы которого снижают узкими трактовками и четкими определениями. Но этот пассаж был слишком сильным, он выбивался из общего тона повествования, как грубоватая оговорка, — и она его выбросила.

Затем Остин решила полностью переписать финальные главы. Это заняло у нее три недели, и сделано было мастерски. И что же дальше? Она отложила рукопись в сторону и не трогала ее полгода. Возможно, подумывала о дальнейшей переработке. «Эллиотам» предстояло сделаться «Доводами рассудка», но мы не знаем, когда это произошло и было ли это название ее собственным. Во всяком случае, лишь в следующем марте (1817 год) она рассказала Фанни в письме, что у нее «есть кое-что для публикации, что может увидеть свет этак через год».

Спустя десять дней Джейн вновь писала Фанни: Генри поинтересовался, нет ли у нее чего готового, и она «не могла ответить ему „нет“, но более он ничего не знает». Загадочная заминка. Вероятно, она в тот момент просто не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы иметь дело с издателями. «Эмма» принесла 221 фунт 6 шиллингов дохода, но Мюррей вычел из них то, что потерял на издании «Мэнсфилд-парка», так что в феврале писательница получила до обидного мало — 38 фунтов 18 шиллингов. А ведь деньги теперь значили для обитательниц коттеджа гораздо больше, чем прежде. «У одиноких женщин — ужасающая склонность к бедности», — с грустной иронией наставляла она Фанни, которая все колебалась в выборе жениха.

«Доводы рассудка» — книга во всех отношениях замечательная. Прежде всего это подарок Джейн самой себе, мисс Шарп, Кассандре, Марте Ллойд, всем женщинам, которые упустили свой шанс в жизни и никогда не увидят расцвета своей второй весны. Но это еще и отражение новой эпохи, новых настроений, нового взгляда на Англию. Сочувственное изображение морских офицеров — больше чем комплимент братьям Фрэнсису и Чарльзу. Это свидетельство происходящих благих перемен: теперь выдвинуться в обществе можно благодаря личным достоинствам. В романе также представлен образ героини совершенно нового типа — миссис Крофт, средних лет, резковатой, с чувством юмора, с более ясной головой, чем у ее мужа-адмирала, и с более здравыми суждениями, чем у защитников старомодных ценностей — благоразумия, клана и титулов. А еще в «Доводах рассудка» силен элемент романтизма, с которым Остин, казалось бы, разделалась еще в «Чувстве и чувствительности». Теперь же он составляет самую суть характера дивной Энн Эллиот.