Валентин Антонов - Хроника шапочных разборов

Сам Константин не был святым. После смерти Марии Склирены в его жизни случилась и ещё одна большая любовь; ждали его ещё и войны, и болезни, и победы, и поражения… А в январе 1055 года пришла, наконец, и его пора. После 12 лет совместного царствования Феодора осталась совсем одна. А ещё через полтора года не станет и Феодоры… Как и старшая сестра Зоя, она прожила ровно 72 года. С её смертью окончательно прервалась та императорская династия, которую у нас называют Македонской, а за рубежом иногда — Армянской…

Мозаика в Софийском соборе Константинополя

В южной галерее константинопольской Софии сохранилась мозаика, фрагменты которой уже встречались по ходу рассказа. Константин Мономах и Зоя со святыми дарами, а между ними — Иисус Христос. Мозаика эта непростая, в ней словно бы отразилось и застыло само время. Когда мозаику создавали, была жива Зоя и был жив Михаил, её любимый второй муж. Их-то обоих мастера и запечатлели тогда в разноцветных камешках — Михаила и Зою…

А потом её Михаил умер, не захотев с ней даже проститься. Новый император, Конопатчик, правил недолго, всего 4 месяца, но он успел при этом дать распоряжение уничтожить на мозаике изображение Зои. Распоряжение это было выполнено.

А потом… потом вспыхнула апрельская революция, и не стало Конопатчика. Ради высших государственных интересов Зою выдали замуж в третий раз. Её мозаичное изображение было восстановлено, и заодно вместо головы покойного Михаила, не тронув его фигуры, изобразили разноцветными камешками более актуальную тогда голову — Константина Мономаха, третьего мужа Зои, её «государственного мужа».

С тех пор там оно так и осталось. Навсегда, на веки вечные: Михаил с лицом Константина.

Тогда же, по не совсем понятным причинам, переделка коснулась и головы Христа. По одной из версий, это сама Зоя попросила мастеров сделать так, чтобы взор Спасителя был направлен не на Константина, а на неё…

Уже говорилось, с какой неохотой, «будто в полон», отправлялась 25-летняя византийская царевна Анна замуж в неласковую землю варваров-скифов. Но её Византии в то время позарез нужен был военный союз с Владимиром Красное Солнышко, а если ещё учесть, что одним из условий этого брака было обращение в христианскую веру самого вождя русов, то, пожалуй, это был тот нечастый в дипломатии случай, когда в выигрыше оказались обе стороны. Царственные братья Анны, 30-летний Василий II (пока что не Болгаробойца, это сомнительное прозвище он получит много позже) и 28-летний Константин, приложили немало усилий, чтобы Анна скрепя сердце согласилась принести себя в жертву.

Никогда больше не увидит Анна ни братьев своих, ни двух своих очаровательных племянниц, дочерей Константина: 10-летнюю капризную модницу Зою и по-детски неуклюжую и молчаливую 4-летнюю Феодору…

…И едва принудили её. Она же села в корабль, попрощалась с ближними своими с плачем и отправилась через море. И пришла в Корсунь, и вышли корсунцы навстречу ей с поклоном, и ввели её в город, и посадили её в палате…

Корсунь — это ведь античный Херсонес Таврический, который византийцы называли просто Херсон. Здесь, в Херсонесе Таврическом, должно было состояться и крещение жениха-варвара, и бракосочетание по христианскому обычаю. Сюда, в Херсонес, вместе с Анной прибыл солидный «десант» византийских священнослужителей: им предстояла огромная работа по обращению в истинную веру всей необъятной Руси — от Новгорода до Киева…

Херсонес встречает «царицу» Анну, невесту Красного Солнышка (миниатюра из Радзивилловской летописи).

Вовсе не из экстравагантности и не из желания провести медовый месяц у моря Владимир принял христианство именно в Херсонесе Таврическом, а не в Киеве (или, скажем, в Новгороде), и массовое крещение в водах Днепра произошло потом вовсе не из дальновидного желания князя передать потомкам красивую легенду — вовсе нет. Просто во всей «необъятной Руси», ни в Киеве и ни в Новгороде, не было ещё ни одного сколько-нибудь приличного храма, не говоря уж о сколько-нибудь вместительном… Русская «Повесть временных лет» кратко отмечает: