Александр Щербаков - Шелопут и Королева. Моя жизнь с Галиной Щербаковой

…Катька тут от отчаяния на свой гонорар + «спонсорские» слетала в Париж. Теперь она точно знает, где надо жить. Восторг непринужденно перешел в отчаяние, что место прописки практически не меняется. Я говорю ей: «Дура! Ты это хотя бы видела! Напиши следующее продолжение «Вам и не снилось» и поезжай в Рим. Узнаешь, что есть еще неплохие закоулочки, где можно жить…» Кричит и топает ногами. Ей нужен Париж и только он. Инфантилизм? Эгоизм? Но мне за нее сейчас куда страшнее, чем когда она была маленькая. Не могут они с Шуриком попасть в пандан времени, людям. Изболелась я за них.

…И дело не в потере сил, что, конечно же, ужасно, а в отношении идущих вослед, для которых ты уже мастодонт без вариантов…Даже Катька тут напоролась на какую-то фирму, где ей сказали, что тридцатилетних они не берут. Это притом, что она выглядит на двадцать пять.

…Единственный витамин жизни – Ляська. Но мы с Сашей отдаем себе отчет, что время и в этом нам не благоприятствует. Сейчас она мчится к нам с абсолютной радостью, но уже скоро, очень скоро у нее будут свои интересы, и мы будем отлучены от целования. У вас ситуация куда лучше – целых двое маленьких, единственное на свете безоблачное счастье.

…Ты, Люка, выглядишь прекрасно, я тобой хвастаюсь, а Катька мне тычет в нос мой как бы патриотизм (и близко его у меня нет), из-за которого я продолжаю жить на помойке, а тетя Люся – молодец, переехала в экологически чистое место. Хотя честно скажу: меня с места не сворохнуть, даже если бы возникли варианты. Я досмотрю этот фильм ужасов до конца.

…Радость – Ляська, существо презабавнейшее. Пишет книжки, «как Гюго». Это для нее высший образец. Сама их иллюстрирует. В этом плане она всех побивает, но не потому, что такая, а потому что дети вообще ничего не читают, и она со своими сказками торчит, как белая ворона. Девочек в ее классе хоть замуж выдавай и по форме, и по содержанию, а наша вся в фантазиях. Просится к нам жить, потому как мы ей потакаем и много с ней занимаемся.

Описали с ней все картины Дали, собираемся описать небо и что оно нам кажет. Стоим на балконе две дуры, старая и малая, и кто чего больше на небе увидит. Однажды увидели обе неземной красоты город, как-то так облака встали, до сих пор не пойму. Теперь она мне звонит и спрашивает: город не появился?

Мне до слез жалко, что я ничего не смогу дать мальчишкам (сыновьям нашего Сашки. – А.Щ .), что я им, в сущности, чужая, что только у Сашеньки останется в душе какое-то ощущение от нас.

…Великое недоразумение? зло? насмешка? наказание? – что двое наших внуков, в сущности, вырастут мне чужими, и на мою куклу Ляську в результате возложена непомерная ноша быть за всех. Еще неизвестно, чем это обернется.

…Дистония носит в зубах Катьку, а у Ляси обнаружили астигматизм и надели на мою красавицу очки. Вчера она мне сказала, что Рома не пригласил ее на вальс, решил, что она в очках уже не красивая. Я сказала, что Рома дурак, а Ляся сказала, что очки выкинет. Если учесть, что их заказывали на заводе – «Оптика» это не делает, сейчас во всяком случае, – то мы еще будем Рому подрывать на мине. Что бы моей кукле не взять мои глаза, поимела дедулины.

…Задергалась Катька на старую тему – бежать. Но куда? Тем более что у нее еще и условие – только с нами. Может, этим самым она подсознательно находит виноватых – нас, – зная, что нам все равно деваться некуда и брошенная мною когда-то в легкомыслии фраза: «Хочу досмотреть этот фильм ужасов до конца» оборачивается совершенно конкретной реальностью. Воистину – не говори, сбудется.

А перед самой войной я совсем было собралась совершить нечто умное: оформить лучшим образом завещание. Дело в том, что налог на наследство возведен в такую степень, что здоровее от него отказываться сразу. Мои более старшие подруги, Н. Н. и Наташа, обежали юристов и выяснили, что самый ненакладный для детей способ передать им квартиру – это «продать» им ее сейчас с особой оговоркой: «продаю за то, что похоронят»…Какая бы ни была Катька, с ней стало плохо от самой формулировки такого рода завещания. Пока она выла и кричала криком, началась война. Какая жизнь будет завтра, узнаем завтра.

…Но все можно было бы перетерпеть, если бы не война как норма жизни. А самое ужасное: протест-то есть! Гнев есть! Возмущение есть! Ну и что? Собака лает… Я тут подумала, что начнись завтра 37 год, будет то же самое…

Естественно, у младшеньких моих возникла идея побега. Я всегда кричала по этому поводу криком, а тут замолчала. И даже дала как бы слово, что если им что-нибудь удастся, то я поеду с ними. Я соврала. Конечно, их фантазии – фантазии. И мысленно я стою поперек. Но каково при этом делать лицо, улыбаться и даже скрести пером? Одновременно понимаю – бежать правильно, но и неправильно тоже. Апокалиптическое время – оно ведь везде апокалиптическое, а судя по землетрясениям, наводнениям, оно такое и есть и такое всюду. Катька больше всего боится чумы, которая может вспыхнуть, когда пойдут воды и трупы.