Константин Евграфов - Николай Крючков. Русский характер

– А ведь Шаляпин всего-навсего просил государя, чтобы он повысил ставки хористам императорского театра. Они бедствовали!

– Конечно, помню, Костя!

– А о чем там была речь, ребята? – вклинивается Крючков.

Мартинсон морщится.

– Коль, ты этого не понимаешь, так смолчи.

И Сорокин продолжает:

– А потом Шаляпин написал Рахманинову, который был в это время в эмиграции, письмо.

– Ну как же, Костя! Я помню это письмо…

– А что он там написал, ребята?

Мартинсон досадливо отмахивается.

– Коль, ну помолчи!.. И вот когда Шаляпин должен был уже помириться с Горьким…

– Ну конечно же! – перебивает Сорокин. – Мои друзья из Мариинского театра.

– И что эти друзья? – Крючков.

– Слушай, Коль, отстань… Ты ведь этого не читал!

– Одну минуточку! – Крючков отодвигает чашку с чаем в сторону. – А что написано у Карла Маркса? «Капитал». Второй том. Третий абзац сверху. Что написано?

Мартинсон тушуется:

– Не знаю… Я не читал.

– И я не читал, но я же не выпендриваюсь!

«Вот в этом весь Крючков, – комментирует свой рассказ Кирилл. – Он никогда не корчил из себя значительную фигуру, этакого мэтра. Он был искренним до конца. За это его и любили. Когда мы говорим о нашем кинематографе тридцатых годов – это Крючков. И всё! Ни влево, ни вправо. Таким я его и запомнил: с папироской в зубах, с часами на руке. Вот на параде – все задрали головы и смотрят на самолеты, а он грызет яблоко и смотрит по сторонам. Он был человеком своего времени, он выразил эпоху. Он был настоящим пролетарием – гравер-накатчик, парень с Пресни. Он так себя и называл – «парень с Пресни». Носил эту свою кепочку, которую называл кепарь. «Кепарь у меня, старик. Кепарь!» Ни разу не надел шляпу. У него свой стиль, и он не выходил из его рамок. А с отцом его связывала общая любовь к природе, к рыбалке».

В 1952 году снимали фильм «Садко», Сергей Столяров играл в нем главную роль, Крючков – боярина. Снимали в Тишкове. Дом отдыха МХАТа, канал, плотина, запретная зона. Там построили макет Господина Великого Новгорода с замечательными декорациями.

Николай Афанасьевич был очень дисциплинированным актером. Как всегда, он вставал в шесть утра, гримировался, нацеплял бороду, смотрел на небо: если набегали облачка, съемки не будет. Он снимал с себя боярскую шапку, боярское одеяние, складывал все это аккуратно в кучку. И вот в этой жуткой бороде, с удочками – сразу под куст. А он еще как только приехал, вбил недалеко от декораций в берег кол.

– Знаешь, старик, – учил он пятнадцатилетнего Кирилла, – главное в этой жизни – пищеблок! Вообще пищеблок. И я наладил с ним отношения. Там официантки все вот такие! И они мне корм дают.

Он каждый вечер приходил на кухню, и ему давали ведро всего, что оставалось: лапши, картошки, супа… Он нес это к своему колышку и вываливал там – подкармливал рыбу.

Но среди мхатовцев было тоже немало рыбаков.

– Ну что ты, Афанасьич, – говорили ему. – Не клюет здесь. Вот в запретной зоне…

– Ничего, старик, у меня клюнет. Вы не умеете ловить. Вы ловите по системе Станиславского, а я – по системе Крючкова. Вот, сейчас внимательно следите за моей рукой. – Он делал какой-то непонятный жест. – Вот видите – и готово! Я поймаю огромного леща. Вот такой лещинский будет! Держу пари.

И он поспорил с мхатовцами на ящик коньяка, что до конца съемок поймает этого леща.

Дни стоили пасмурные, съемок не было, и Афанасьич с утра куда-то уходил.

– Коль, ты куда? – спрашивали его.

– Вы тут занимайтесь своими делами, а у меня свои дела. Я творчеством займусь.

И вот проходит неделя, снимают последнюю сцену. Мхатовцы говорят:

– Все, Коля, проспорил. Пришла пора расплачиваться.

А Николай Афанасьевич относился к спорам свято: проспорил – плати.

Итак, последняя сцена. Массовка.

– Приготовились!.. Мотор!..

И вдруг жуткий крик:

– А-а-а!

– Стоп! Кто кричал? Сорвали!..

Смотрят и видят – Крючков стоит в воде, в черном костюме, белой рубашке, при галстуке и прижимает к груди огромного леща. А он грязный, весь в тине.

– А-а-а!

Это был миг торжества. Прямо по Хемингуэю. Все-таки прикормка соблазнила леща, и он попался.

– Ну что оторопели, мхатовцы? Гоните ящик коньяку по системе Станиславского! Вот так вот!

Мхатовцы изобразили немую сцену.

В 1957 году в Индии проходил фестиваль советских фильмов. В составе нашей киноделегации были Николай Крючков, Сергей Столяров, Людмила Касаткина, Клара Лучко, Ольга Заботкина, Иосиф Хейфиц, Сергей Юткевич. Представительная делегация! И принимал ее сам премьер-министр Джавахарлал Неру, который выступал за вечную дружбу двух народов.