Валерий Кичин: Людмила Гурченко. Танцующая в пустоте

Вам только покажется, что я рассказываю о ее ролях. На самом деле рассказ пойдет только о ней, о ее личности, характере, комплексах, надеждах, отчаянии и вере: все свои роли она сотворила, вылепила, сваяла из того подручного материала, который называется – жизнь. Не чья-нибудь жизнь – ее, Людмилы Гурченко. Из этой жизни к ее ролям тянулись нервные нити. Свое горе она переплавляла в катарсис для зрителя. Ее личная боль делала страдания ее героинь такими близкими зрителю. И счастье свое она черпала тоже из своих ролей: была по-настоящему счастливой только на съемочной площадке. Там – ее жизнь, остальное – пауза.

Огромный мир образов, который она нам оставила, – это все о ней. Такая уникальная была женщина, такая великая жила среди нас актриса.

Она этот мир создала из самой себя. Что получала в ответ? Почему такое нелепое название у этой книжки о популярнейшей русской кинозвезде двух веков?

Если набрать в поисковой строке Гугла слово «Гурченко», первое, что выскочит, – «Гурченко умерла».

Наверное, это знак непрекращающейся всероссийской скорби, раз самая драматичная, самая волнующая всех новость – эта? Увы, это знак совсем других человеческих эмоций: сенсация гуляла по Интернету за много лет до реальной смерти актрисы. И резко повышала рейтинг новостных сайтов.

Наберите имя любого ныне живущего популярного актера – вам первым делом сообщат все то же: «Он умер». Такое впечатление, что страна только и жаждет похорон своих кумиров.

– Это квартира Гурченко? Очень хорошо, а то мы никак не можем до вас дозвониться. Беспокоят с телеканала «Россия». У нас тут есть нелицеприятные сведения о Людмиле Марковне.

Взявший трубку муж актрисы продюсер Сергей Сенин нелицеприятными сведениями заинтересовался:

– Что, опять сообщают, что она стащила в супермаркете булку?

– Да нет! – возмутилась трубка. – Мы же точно знаем, что вчера состоялись ее похороны!

Уже привыкший к диким нравам желтых репортеров Сенин охотно подтвердил:

– Вот-вот, мы как раз сейчас выпиваем на поминках.

И, под впечатлением такой милой вечерней беседы, тут же позвонил мне: ну сколько же можно, есть у ваших коллег хоть подобие совести? Нельзя ли этот затянувшийся кошмар, как говорится, предать гласности?

Короткая заметка в вышедшей наутро газете заканчивалась словами: «Если завтра сообщат, что Людмила Гурченко опять умерла, – не верьте: это очередная утка».

Днем сама Гурченко, позвонив, проиграла мне в лицах этот позорный эпизод с «нелицеприятными сведениями» и немой сценой в финале – семья тогда как раз ужинала. Посмеялась горько: «Не дождутся!»

Через два часа – звонок от Сергея Сенина; я не сразу узнал его голос и еще долго пытался осознать услышанное: «Они своего добились. Люси больше нет». Трубка замолчала, я тоже молчал: при таких вестях всегда кажется, что вот прямо сейчас, на ваших глазах, раскалывается мир и огромная его часть навсегда уплывает куда-то в черную дыру, унося с собой что-то жизненно важное. «Люси больше нет» – но ведь мы только что с ней говорили, в трубке, кажется, еще звучит ее голос. Она же только что обещала: «Не дождутся!»…

Никто не знает, какие рубцы на сердце оставляют шалости желтой прессы. Ее шакалы с этих рубцов кормятся и медленно убивают людей, здравый смысл и остатки того, что называли совестью.

…За несколько дней до трагедии я напросился к Людмиле Гурченко в гости. Мы очень давно знакомы, и историю этого знакомства я еще расскажу – позже. А сейчас мне важно, чтобы вы не удивлялись доверительности бесед: мол, с Пушкиным на дружеской ноге. Нет, мы всегда были на уважительном «вы», но я звал ее, как и все ее друзья и большинство ее коллег, просто – Люся. Ей это нравилось, потому что в жизни она не строила из себя звезду.

В те дни Интернет активно перемывал новейшую сенсацию: как сообщали новостные сайты, «Гурченко сломала шейку бедра!». Новость обсуждалась в блогах и фейсбуках, смаковались версии насчет того, что теперь ждет актрису: вроде бы с таким переломом уже не живут.

Надо было рассказать людям правду.

Гурченко встретила меня на пороге. Опиралась на приспособление, с помощью которого в ее любимом «мюзикальном» фильме «Продюсеры» лихо отплясывает группа женщин-инвалидов: металлические ножки врастопырку и перекладина. Без этой штуковины ходить больно, но дело явно идет на поправку.