Олег Мухин - Pink Floyd - Кирпич к кирпичу

ЭЗРИН: Роджер пригласил меня на уикенд — в деревне у него был красивый дом со студией. То был один из этих чудесных, унылых, серых и дождливых уикендов в Англии. Роджер усадил меня в комнате и прокрутил пленку с записью музыки, целиком сыгранной на гитаре. Это была как бы одна песня продолжительностью 90 минут под названием «The Wall», а также наброски других идей, которые он надеялся присоединить и которые так и не присоединил к этому альбому, но которые появились позже на его сольных работах. Английская сельская местность с ее сыростью и туманами была прекрасным дополнением к этой музыке, и музыка произвела на меня впечатление. Это не была законченная работа, она даже не напоминала законченную работу, но она создавала атмосферу, и я понял после ее прослушивания, что это будет нечто значительное — и придется много работать, чтобы сделать из нее что-то связное.

УОТЕРС: Я понимал, что это будет долгий и сложный процесс, и мне нужен был напарник, с которым я мог бы поговорить об этом проекте. Потому что в группе не было никого, с кем я мог бы обсудить материал — Дэйву было просто неинтересно, Рик в тот момент уже перестал работать, а Ник и рад был бы выслушать меня, поскольку мы были довольно близки тогда, но его больше интересовали гоночные автомобили. Мне нужен был кто-то вроде Эзрина, который в музыкальном и интеллектуальном плане находился примерно там же, где и я.

ГИЛМОР: Мы никогда сразу же по завершении одного проекта не начинали делать другой, мы всегда брали небольшой тайм-аут. Меня уговорили мои старые друзья, с которыми я выступал до «Pink Floyd», что мы должны собраться и без репетиций записать альбом, немного повеселиться. Рик занимался своим альбомом. Когда мы снова встретились в студии в Лондоне, Роджер заявил, что он хочет делать один из двух проектов, над которыми работал все это время в своей домашней студии. Он пришел с двумя довольно хорошими, длинными демозаписями: одна — «The Wall», а вторая позднее стала его первым сольным альбомом, она имела одну очень красивую мелодию, но в моей памяти осталась как слишком однообразная. Мы решили, что «The Wall» будет тем проектом, над которым мы станем работать, когда в сентябре снова соберемся вместе.

РИК РАЙТ: В тот период теоретически мы были банкротами. Наши счета были пусты, у нас был огромный налоговый долг, и нам сказали, что мы должны уехать на год из страны, сделать новый альбом, чтобы постараться оплатить долг по налогам, поэтому это был довольно ужасный период для всех нас.

МЕЙСОН: Запись была очень плохого качества — Роджер всегда делал отвратительные демозаписи, даже если они были записаны на сложной аппаратуре, — однако сразу же стало ясно, что это интересная идея, которую можно развить музыкально.

РАЙТ: Но там были песни, о которых я подумал: «О нет, сколько можно — опять о войне, о его матери, о его погибшем отце». Я надеялся, что он покончил со всем этим и наконец занялся новыми темами, но он зациклился на старых… Все песни были в одном и том же темпе, в одном и том же ключе, совершенно одинаковые. Возможно, если бы мы не находились в тяжелой финансовой ситуации, мы бы сказали ему:

«Нам не нравятся эти песни», и альбом был бы другим. Но у Роджера был именно этот материал, Дэйв и я не имели никакого, поэтому мы стали над ним работать.

ГИЛМОР: У нас был определенный финансовый кризис, но не думаю, что он произошел до того момента, как мы начали сводить первый кусочек «The Wall» в студиях на «Britannia-Row» между сентябрем и Рождеством. Тогда я считал, что это очень хорошая концепция, сейчас я не считаю ее такой уж хорошей; оглядываясь назад, я нахожу ее несколько плаксивой. Я был готов позволить Роджеру полностью проявить свою фантазию.

Во время ночной сессии Боб Эзрин изучил записи Роджера Уотерса.

ЭЗРИН: В ту ночь я написал сценарий как бы для фильма «The Wall» — который отличался от настоящего сценария фильма «The Wall»; я не имел никакого отношения к фильму и был против создания каких-либо конкретных образов. Просто я представил себе этот сюжетно-тематический звуковой пейзаж — больше увидел, чем услышал, — и выстроил музыкальные куски, которые у нас были и которых не хватало, плюс звуковые эффекты и переходы между песнями, чтобы создать связный рассказ. Я понимал, кто был главным персонажем, и пришел к заключению, что нам необходимо превратить его из конкретного человека в собирательный образ — воскресить старого Пинка, к которому они в прошлом имели отношение. Я пришел на следующий день со сценарием — между прочим, он сейчас находится в Зале славы рок-н-ролла, — раздал копии, и мы вместе прочли его. Это был совершенно другой подход к сочинительству песен, но он реально помог нашей работе. С этого момента мы больше не действовали наугад, мы работали по плану.