Игорь Кузьмичев - Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование

Щипачев Степан Петрович (1898–1980), поэт, в 1959–1963 возглавлял Московскую писательскую организацию.

Базунов Олег Викторович (1927–1992), см. письмо 63.

Дмитриев Самуил, сотрудник редакции журнала «Знамя».

Рецензия «Щедрость души» на книгу Г. Горышина «Хлеб и соль» (Л., Советский писатель, 1959) напечатана в «Литературной газете» (1959, 14 июля).

Рецензия «Добрый талант» на книгу Ю. Коринца «Тридцать три попугая» (М., Детгиз, 1959) напечатана в «Литературной газете» (1960, 3 марта).

См. письмо 54.

Горышин Глеб Александрович – см. письма 64–78.

Достян Ричи Михайловна – см. письмо 4.

Шим Эдуард Юрьевич – см. письма 79–87.

Речь идет о статье Л. Анненского «Росомаха рубит трос» («Литературная газета», 1960, 7 июля).

Нагибин Юрий Маркович – см. письмо 51.

Имеется в виду «Северный дневник» («Знамя», 1961, №№ 3–4).

Картина «Полосатый рейс» (сценарий В. Конецкого в соавторстве с А. Каплером, режиссер В. А. Фетин, оператор Д. Д. Месхиев, редактор С. А. Пономаренко) была поставлена на «Ленфильме» в 1961 году.

Фильм поставлен не был.

Евтушенко Евгений Александрович, см. письмо 18.

Ромм Михаил Ильич (1901–1971), кинорежиссер, профессор ВГИКа.

Кадлецева Яна, переводила рассказы Казакова на чешский язык.

«Завтрашние заботы» («Знамя», 1961, № 2).

Прочитав рассказ «Вон бежит собака!», Конецкий написал на Казакова пародию под названием «Ой, ты Северное море»: // «–Все мы на земле странники, – говорил пожилой, бородатый, одетый в армяк, слегка испачканный кровью барана, горбоносый, гнусавый, с залысиной на затылке колхозник из села Ромашино: села, что раскинулось, сжалось, разбежалось, примедлилось по-над странным, тревожным, дурманящим морским запахом. // – И то верно, милок, – соглашалась с ним пожилая, морщинистая, слегка испачканная коровьим навозом, с перебитым носом седая колхозница. // Они тянули невод из холодного моря, на которое опрокинулось холодное небо. От моря тянуло запахом моря, воды, водянистым, мокрым, влажным, подмоченным запахом… // По берегу бежала собака, оставляя за собой мелкие, острые, быстрые следы своих мохнатых, когтистых лап. Собака бежала совершенно слепая, ее окружал, опушивал, начинял запах дичи. // – Вон бежит собака, – пробормотал кто-то из них и бросил невод. Собака блеснула странным, диким, соленым глазом и промолчала. А море все говорило свое, извечное, непонятное, лизало холодные // берега. И смешно было, странно, глупо, невесело смотреть на людей и собаку, когда рядом говорило свое извечное, северное, белое море». // Эту пародию, напечатанную в «Литературной газете» 15 сентября 1962, Конецкий включил в свои воспоминания «Опять название не придумывается» (Собр. соч. в семи томах, т. 7, СПб., 2002, с. 353–354).

Газета «Новое время» издавалась в Петербурге с 1868 по 1917 год (с 1876 – А. С. Сувориным).

Еще 16 января 1962 Казаков писал в Ленинград редактору «Ленфильма» С. А. Пономаренко: «Старуха, милая, предложи у себя экранизировать рассказ «Манька», 5 частей. Пусть твои руководящие товарищи прочтут рассказ, если он придется им в жилу, пусть вышлют мне договор и аванс. Сценарий у меня есть, но его как бы нету. Я получу аванс и вскоре сценарий вышлю. Этак где-нибудь в феврале. А там можешь и не ставить – мне деньги очень нужны. Сценарий очень хороший – мне многие говорили…» (архив И. С. Кузьмичева).

Рассказ «Нестор и Кир» был напечатан с купюрами в алма-атинском журнале «Простор» (1965, № 4), полный текст – в «Новом мире» (1990, № 7).

Вероятно, речь идет о статье А. Дремова «Образ молодого современника» («Октябрь», 1963, № 3).

Шим Эдуард Юрьевич – см. письма 79–87.

Семенов Георгий Витальевич (1931–1992), прозаик, близкий друг Казакова. См. письма 95–105.

Рассказ «На острове» напечатан в «Знамени» (1963, № 3).

«Соленый лед» (Л., Советский писатель, 1969).

«Великий самоед».

«Вчерашние заботы. Повесть-странствие» («Звезда», 1979, № 5).

На это письмо Конецкий отвечал: «Пишу тебе из Певека, где мы застряли под разгрузкой. Поздравление твое получил здесь только – с опозданием на три месяца. Пятидесятилетие пережил тяжело. Все это // так избито: «Ах, как быстро промелькнула жизнь! Ох, как ничего не сделано! Эх, как некрасиво, неумело, грязно прожито!» – и никуда не денешься: идешь по штампу, хотя и ненавижу я его смертельно. Что было-то в жизни: блокада, эвакуация, казарма, погоны, служба, безденежье, муки и унижения печатания… И опять все то же. И как нестерпимо хочется как-то успеть наладить хотя бы квартирный быт и написать хорошую книгу, и как весь опыт жизни говорит, что ничего уже не сможешь, ибо на это особый талант нужен. Вот какие, дорогой мой, словеса я выпускаю на белые льдины, которые плавают взад-вперед по рейду, а вода возле них плюхает – будто кто-то усталый на весла наваливается из последних сил… Слишком давно мы не общались – десять лет. И потому я чувствую себя в этом письме неуверенно – как первый раз в море. И литературщина из меня прет, а я на нее со стороны смотрю с удовольствием…» // Дальше Конецкий вспоминает: «…письма к Казакову не закончил – или запутался, или служебные дела позвали. А вот не отправил этого письма из Певека – уже по лени: конверта нет, судно на рейде, катера не дождаться, тащиться на берег неохота и т. д. А Юра-то именно в тот момент первый раз оказался на краю жизни – ему делали в больнице тяжелую полостную операцию…» (Собр. соч. в семи томах, т. 7. СПб., 2002, с. 379–380).