Яков Айзенберг - Ракеты. Жизнь. Судьба

В Днепропетровске был собран очередной Совет главных конструкторов по тяжелой ракете, на который мы были приглашены как разработчики СУ. Каково же было наше удивление, когда мы встретили на Совете Пилюгина и его заместителей. Это было абсолютно неэтично, так как НИИ-885 никогда не был участником этой работы, а нам даже не сообщили об их участии в Совете.

Дальше — больше. После краткого выступления Янгеля слово предоставили Пилюгину, и он предложил нам взять на эту ракету его БЦВМ, а второстепенные приборы оставить за нами. Повторяю, считаю такое поведение и Янгеля, и Пилюгина совершенно недопустимым. Поскольку не ожидавший, наверное, такого поворота событий Сергеев ограничился не очень ясным возражением, я попросил слова и с трибуны очень резко заявил, что это предложение абсолютно неприемлемо, что мы делаем СУ МБР не хуже, чем НИИ-885, учиться у них нам нечему, мы вместе с НИИ-944 сделаем все сами, причем лучше НИИ-885.

Пилюгин явно не привык к подобной критике, и после моего выступления сказал, что больше не будет приглашать меня к себе в институт (от чего впоследствии сам и отказался).

Тем не менее, вопрос был решен в нашу пользу. Я думаю, что и в Министерстве и ЦК КПУ, и в самом ОКБ-586 не поддержали эту идею Пилюгина, вряд ли главным послужило мое выступление, хотя оно четко обозначило позиции организаций и сделало какой-либо компромисс невозможным — разработчик СУ 15А14 — только ОКБ-692 с гироскопией НИИ-944.

Таким образом, ситуация не изменилась, новую тяжелую ракету разрабатывала кооперация 8К67 (теперь 15А14), у Челомея есть ракета УР-100Н, но нет разработчика современной СУ, у Пилюгина есть СУ, но нет ракеты, на которую ее можно поставить. Выход, конечно, большие начальники нашли (без «потери лица», что было для них — членов Политбюро — самым главным), но на самом деле — это серьезнейшая ошибка, даже в условиях СССР. Решили вместо одной УР-100Н делать две МБР, одну Челомей с СУ, как и на 15А14 (т.е. ОКБ-692 и НИИ-944), а другую — совершенно новую, «маленькую» ракету Янгель с СУ Пилюгина. Делать две МБР вместо одной из-за амбиций больших начальников, производя для этого огромные затраты — это, конечно, полное безобразие, но хотел бы я посмотреть, кто бы об этом решился вслух сказать.

Итак, в СССР начали разрабатывать сразу три новых МБР с РГЧ (на большой янгелевской — 10 боеголовок, на челомеевской — 6, а на маленькой янгелевской — 3).

Соответствующие «ученые» по команде начальства подвели под это решение «обоснования», и работа началась. Все три ракеты были сданы впоследствии на вооружение, но машина Янгеля — Пилюгина, в конце концов, не «пошла» (после решения об очередной модернизации) на вооружение. Вот вам плановая советская экономика и научное обоснование принимаемых партией и правительством решений.

Огромные деньги были выброшены на ветер, но ведь они ничьи, как пелось в песне, «все у нас народное, все у нас мое». Так и закончилась «гражданская война» между аппаратом ЦК и Минобороны.

Но прежде обиделся Янгель, причем обиделся на меня. Он решил, что работа нашего ОКБ с ОКБ-52 чуть ли не моя инициатива, направленная на помощь Челомею, и в ущерб ОКБ-586. Это, конечно, явное недоразумение, кто я был такой, чтобы принимать столь важные решения. На самом деле, несмотря на формальное окончание «гражданской» войны, амбиции и позиции самых больших советских начальников не изменились. Устинов, а значит, аппарат ЦК КПСС и Совмина СССР, как и раньше, поддерживали Пилюгина и Янгеля (здесь оправдана именно такая очередность называемых руководителей, хоть ракету делал Днепропетровск, а НИИ-885 — для нее СУ), а Гречко — Челомея с ракетой, получившей несекретное название 15А30. Его поддержал наш министр (человек, сыгравший важнейшую роль в создании советской РКТ), т.е. он открыто выступил против Устинова, чего раньше и представить себе нельзя было, так как в оборонной промышленности СССР Дмитрий Федорович вполне заслуженно был человеком №1. Министр С. А. Афанасьев вызвал к себе Сергеева и сказал, что поручает нашей фирме СУ 15А30. С точки зрения Минобороны их позиция была совершенно правильной, так как 15А30 во всех отношениях была мощнее и лучше, чем янгелевская, которой дали название 15А15 (так сказать, продолжая линию 15А14). Это легко объяснить, так как для Днепропетровска это была первая ракета такого класса, а у ОКБ-52 был большой и хороший опыт.

Причины подобной смелости Афанасьева мне непонятны до сих пор, но партийное начальство ничего не забыло и ничего не простило, и спустя несколько лет после этих событий нашего министра перевели на должность министра одного из открытых машиностроительных министерств, что было существенным понижением.