Владимир Воропаев - Однажды Гоголь… Рассказы из жизни писателя

Ученики жертвовали в театральный гардероб кто что мог. Между прочим, была пожертвована кем-то пара старых заржавленных пистолетов, замечательная по следующему случаю. Однажды перед самым представлением «Недоросля» Гоголь как-то задел своей шуткой Константина Базили. Тот вспыхнул и отказался играть, а играл он роль Стародума. Ну как без Стародума начинать спектакль? Гоголь сделал вид, что вышел из себя; в притворном негодовании он вызвал товарища на дуэль и подал ему театральные пистолеты без курков. Базили рассмеялся и стал играть.

Зато в театральных представлениях Гоголю как актеру не было равного. «Все мы думали тогда, – вспоминал один из воспитанников гимназии, Тимофей Пащенко, – что Гоголь поступит на сцену, потому что у него был громадный талант и все данные для игры на сцене…» Особенным успехом Гоголь пользовался в роли госпожи Простаковой из фонвизинского «Недоросля». Константин Базили рассказывал впоследствии, что видел эту пьесу в Москве и в Петербурге, но сохранил навсегда убеждение, что ни одной актрисе не удавалась роль Простаковой так хорошо, как играл эту роль шестнадцатилетний Гоголь.

Один из ближайших школьных друзей Гоголя, Александр Данилевский, вспоминал: «В Нежине товарищи его любили, но называли: Таинственный Карла . Он относился к товарищам саркастически, любил посмеяться и давал прозвища». Прозвище Таинственный Карла произошло от названия романа английского писателя Вальтера Скотта, названного в русском переводе 1824 года «Таинственный Карло» (в оригинале – «Черный карлик»). Характер этого героя – причудливая смесь притворной мрачности и искренней, скрываемой под маской холодности любви к людям.

Эти свойства видятся в отзыве, данном Гоголю матерью. Мария Ивановна сразу после смерти сына писала о нем: «Сердце этого ангела было полно нежнейших чувств, которые он скрывал, не знаю почему, под угрюмой наружностью и никому не любил показывать их». В своих воспоминаниях о сыне она снова говорит об этой черте его характера: «Он имел самое чувствительное сердце и стремился как только мог скрыть эту нежность его души, желал показывать себя противуположным этому прекрасному чувству и оттого казался скрытным; он любил всеми силами души своих товарищей…»

Об этом же говорили и школьные приятели Гоголя. Один из них, Василий Любич-Романович, вспоминал: «Вообще он, бывая в обществе, ходил с опущенной головой и ни на кого не глядел. Это придавало ему вид человека, глубоко занятого чем-то, или сурового субъекта, пренебрегавшего всеми людьми. Но в общем он не был зол, напротив, его душа всегда была отзывчива к ближнему».

Внутренний мир Гоголя-юноши оставался закрытым от сверстников, а те незначительные проявления его в обыденной жизни, которые они наблюдали, не давали представления о нем. Тот же Любич-Романович запомнил Гоголя скрытным, застенчивым, молчаливым, погруженным в самого себя. Он мало говорил, предпочитая больше слушать и молчать. По словам мемуариста, эта привычка к уединенной жизни была заметна в Гоголе еще с детского возраста, когда он воспитывался в родном имении, окруженный людьми богобоязненными и религиозными. Выражая общее мнение людей, знавших Гоголя со школьной скамьи, Любич-Романович утверждал, что, если бы не преждевременная смерть Николая Васильевича, он закончил бы дни своей земной жизни в монастыре, где дух поэта обрел бы покой и уединение, которых всегда искал…

Нестор Кукольник, нежинский соученик Гоголя, рассказывал, что у директора гимназии Ивана Семеновича Орлая в Полтавской губернии, в Миргородском уезде, было маленькое имение, при котором состояло всего шесть душ. Имение это находилось по соседству с деревней матери Гоголя. С этим обстоятельством связан следующий забавный случай. Иван Семенович не жаловал, если ученики во время занятий оставляли классы и прогуливались по коридорам, а Гоголь любил такие прогулки, и потому немудрено, что частенько натыкался на директора, но всегда выходил сухим из воды при помощи одной и той же проделки. Завидя Ивана Семеновича издали, он не прятался, шел прямо к нему навстречу, раскланивался и докладывал: «Ваше превосходительство! Я сейчас получил от матушки письмо. Она поручила засвидетельствовать вашему превосходительству усерднейший поклон и донести, что по вашему имению идет все очень хорошо». – «Душевно благодарю! Будете писать к матушке, не забудьте поклониться и от меня и поблагодарить». Таков был обыкновенный ответ Ивана Семеновича, и Гоголь безнаказанно продолжал свою прогулку по коридорам.