Вадим Арбенин - Предсмертные слова

«Ну, давай, пошевеливайся, бездельник! — кричал на палача приговорённый к повешению в Канзасе некий КАРЛ ПАНЦРАМ.— Я бы мог уже повесить с добрый десяток людей, пока ты тут возишься со мной одним».

«Итак, в путь!» — скомандовал самому себе РЕЙНГОЛЬД ПАТКУЛЬ,шведский генерал на службе российской короны, когда его выводили из узилища на смертную казнь. Его, тайного советника и чрезвычайного посланника Петра Первого, арестовали саксонские министры в Дрездене и выдали королю Швеции Карлу Двенадцатому. А тот приговорил «перебежчика и переметчика к казни колесованием и четвертованием». На утренней заре чёрные дроги, окружённые сотней шведских драгун, привезли Паткуля к лобному месту на базарной площади польского городка Казимирж, в восьми милях от Познани. «Куда мне теперь?» — спросил он палача, поднявшись на эшафот с кольями и колёсами. «Ложись на землю», — был ответ палача. Паткуль щедро расплатился с ним деньгами и скомандовал ему: «Делай своё дело!» А потом попросил полкового пастора Лоренца Гагена: «Скажи моё последнее приветствие моей невесте, госпоже фон Ейнзидель», после чего разделся и лёг под топор. Палач был неопытен, рубил плохо, и после пятнадцати ударов изрубленный Паткуль взмолился: «Голову прочь!» Палач помедлил ещё, потом четырьмя ударами обезглавил Паткуля и положил тело на колесо.

И маршал Франции КАРЛ ГОНТОде БИРОН,обвинённый в государственной измене, тоже погонял палача. Поднявшись на эшафот во дворе Бастилии, она сам завязал себе глаза и, встав на колени, крикнул ему: «Торопись, кончай скорее!» Присутствовавшие при казни были поражены, что голова не покатилась по помосту, а три раза подпрыгнула на досках. «Допрыгался наш маршал», — сочувственно проговорил кто-то в толпе.

Борец за освобождение негров-рабов, белый капитан ДЖОН БРАУНперед казнью был приглашён начальником тюрьмы отужинать с ним на его квартире. А в 11 часов следующего дня, 2 декабря 1859 года, тот вывел его из камеры смертников. У крыльца их ждала простая повозка, запряженная парой белых лошадей. Браун поднялся в неё и сел на заранее заготовленный для него гроб, рядом со стражником. Обширное поле на окраине Чарльстона, где стояла виселица, было заполнено солдатами, кавалеристами, ополченцами. (Среди последних был и Джон Бут, бывший актёр из Ричмонда, будущий убийца президента Линкольна). Несколько пушек окружало эшафот. «Я понятия не имел, что губернатор Вирджинии Вайс придаёт моей казни такое значение», — заметил по этому поводу Браун. В поношенной одежде и ковровых тапочках, поднялся он по ступеням, прямой и спокойный, с улыбкой на лице. Со связанными руками он всё же сумел снять шляпу и положил её на доски эшафота подле себя и поблагодарил своих тюремщиков за их доброту. Потом посмотрел на город, на дальние холмы, на затуманенные отроги Голубого Кряжа. «Это замечательная страна, — промолвил он. — Никогда прежде я не видел её такой, с этого места, я хочу сказать». Ему накинули на голову капюшон и набросили на шею петлю. «Джентльмены, я не вижу, куда мне идти, вы должны помочь мне», — попросил палачей Старина Браун. И его подвели к люку. Шериф спросил его, готов ли он. «Я буду готов, когда будете готовы вы, — ответил ему Джон Браун неестественно твёрдым и хорошо поставленным голосом. — Но не заставляйте меня ждать». Над местом казни нависла зловещая тишина. Браун, однако, ждал десять минут, прежде чем палач занёс топорик и единым ударом перерубил верёвку.

«Нужно большое самообладание и присутствие духа, чтобы жить в этом мире», — обратился к пьяной толпе некий бандит ДЖОРДЖ СМИТ,когда та вешала его на уличном фонаре в Канзасе.

«Я знаю, ты пришёл убить меня, — сказал легендарный революционер ЭРНЕСТО „ЧЕ“ ГЕВАРАсержанту Хайме Теране, пришедшему расстрелять его. — Подожди минутку, я только поднимусь на ноги. Я хочу умереть стоя». Тяжело раненный в перестрелке с боливийскими солдатами, Гевара лежал на земляном полу школы в захолустном Ла Хигуэра, куда его бросили после пленения. Терана вовсе не желал убивать легендарного аргентинского врача, более известного под именем Команданте «Че». Да и никто из солдат его взвода не соглашался добровольно заделаться палачом. Но жребий выпал на сержанта — именно он вытянул самую короткую соломинку. Взглянув на Гевару, Терана содрогнулся и выбежал из школы. Но полковник Хоакин Сентено, командир 8-й армейской дивизии, вновь погнал его туда: «Выполняй приказ!» — «Так давай же стреляй, трус! — крикнул сержанту Гевара. — Всего лишь человека тебе предстоит убить». И тот, не глядя в лицо «Папы», как солдаты звали между собой кубинского партизана, разрядил в него весь магазин своего карабина. Потом в класс ворвалась солдатня и вывернула карманы расстрелянного — деньги, часы, компас, авторучка «Parker», кинжал, две курительные трубки и мундштук пошли на «сувениры». Агент ЦРУ Густаво Вийолдо, кубинец по рождению, срезал с головы Гевары чёрный локон в сто волосков. Часы на деревенской церкви пробили полдень — 9 октября 1967 года. Правда, другой агент ЦРУ, Феликс Родригес, присутствовавший при казни Гевары, утверждает, что последними словами того были: «Передайте Фиделю, что скоро в Америке будет революция», а потом добавил: «Передайте моей жене, чтобы она выходила замуж и вновь обрела счастье». Здание школы сровняли с землёй, а место захоронения Гевары было засекречено. PS. Недавно локон в сто волосков «самого совершенного», по словам Жана-Поля Сартра, «человека нашей эпохи», был продан на нью-йоркском аукционе за 100 тысяч долларов.