Петр Филиппов - Я был в расстрельном списке

Может быть, он был не идеальным, но послужил тем «стартовым выстрелом», который резко изменил поведение граждан. На улицах городов возникли огромные торжища. Продавали всё и вся. Складывалось впечатление, что страна разом превратилась в большую барахолку. Если у семьи есть возможность реализовать излишки по выгодной цене, то почему бы это не сделать, особенно если деньги вам нужны на другое? Эффект от этой всенародной торговли был огромный. Домашние запасы, выброшенные на рынок, частично покрыли денежный навес — избыток необеспеченных товарами рублей. Это помогло затормозить темпы инфляции, стабилизировать снабжение городов. Тем более что массовый вброс товаров на рынок сочетался с ограничением денежной эмиссии, политикой финансовой стабилизации, которую в начале 1992 года правительство реформ еще имело возможность проводить.

В те дни наши политические противники изгалялись на страницах газет: «Открыли повсюду базар и этим гордятся!». Конечно, в цивилизованном обществе и торгуют цивилизованно (в гипермаркетах, магазинах, на рынках), а не на улицах. Через несколько лет и мы дошли до такой цивилизации. Но в 1992 году иной способ уйти от гиперинфляции, иначе чем через торжища на улицах, не просматривался. Когда пароход тонет, надо думать не о сервировке стола, а о том, где найти спасательный плот, как посадить в него женщин и детей. Указ о свободе торговли и был тогда спасательным плотом. Он способствовал становлению рыночных отношений в условиях высокой инфляции.

Свобода торговли позволяла выжить многочисленным бывшим инженерам, служащим, научным сотрудникам, которые лишились бюджетного финансирования и работы. Став «челноками», они закупали товары в ближнем и дальнем зарубежье и продавали их в России. До августовского кризиса 1998 года «челноков» насчитывалось около 10 млн, а вместе с членами семей — свыше 30 млн. Снятие административных ограничений позволило вовлечь средства населения в предпринимательский оборот, обеспечить товарами регионы.

До сих пор порой слышны предложения предоставить государству право регулировать цены хотя бы на определенный круг товаров. Мировой опыт показывает, что при введении директивных цен товары либо становятся дефицитными, если у них приемлемое качество, либо лежат невостребованными на складах, если качество не удовлетворяет покупателей. Третьего не дано.

Мэрия Нью-Йорка, столкнувшись с нехваткой воды, нормировала ее подачу временем полива газонов. Тогда горожане стали заливать свои газоны, превращая их в болота, заполняли любые емкости, независимо от того, нужна была им действительно вода или нет. В Севастополе в начале 1990-х годов местные власти также ограничили время водоснабжения квартир. Жители «про запас» стали наполнять водой ванны, на следующий день спускали ее в канализацию и заливали новую. Расход воды в городе резко возрос. Попытки привести в равновесие спрос и предложение через запреты и ограничения всегда ведет к подобным результатам. Чиновники могли это предвидеть, но как противостоять требованиям масс, которым нравятся простые решения? То, что они не соответствуют сложной структуре потребностей общества, люди убеждаются лишь на своем опыте.

Если директивное регулирование цен порождает дефицит и создает почву для коррупции, то могут ли органы власти иначе влиять на уровень цен? Могут. Но не в лоб, а косвенно, меняя условия. Например, нельзя устанавливать предельную цену квадратного метра жилплощади в новостройках, но можно облегчать строительным фирмам получение земельных участков под строительство. В Москве, чтобы начать строительство жилого дома, нужно получить сотни согласующих подписей — во много раз больше, чем в Швеции или Финляндии. Откаты за подписи чиновников оплачивают покупатели. Уберите эти препоны, сделайте взятки действительно опасными для свободы чиновников, и цены на жилплощадь упадут. Противостоять росту цен нужно, создавая условия для конкуренции и борясь с коррупцией. И, судя по мировому опыту, это возможно.

В новейшей истории России есть решение правительства реформ, которое люди не могут ему простить. Решение вынужденное, на нем сам Егор Гайдар не настаивал, но он его подписал. И навлек на себя проклятие народа. Это решение о замораживании вкладов в Сбербанке в начале 1992 года.