Любовь Овсянникова - Шаги по земле

— Киса, киса, — откликнулась я. — Кис-кис-кис!

И, мужественно преодолев темное пространство коридора, зашла в кухню. Там было светло и тепло от солнечных лучей, проникающих сюда через окно. Кошки я не нашла, зато ее слепой котенок, в самом деле, ползал посредине. Если бы он не плакал, то попал бы кому-нибудь под ноги и пропал. Я взяла невесомое тельце, приласкала, отнесла в коридор на отведенное ему место. Котенок ощутил запах родного гнездышка и, не веря своему счастью, беспокойно задвигался, тычась то в одну сторону, то в другую, пока, в конце концов, не успокоился. Тогда я с облегчением возвратилась в кухню.

Остаться в доме одной выпадало нечасто, точнее говоря, я вообще не помнила такого. А ведь здесь можно похозяйничать, пока никого нет! Шкаф с посудой? Нет, это вполне знакомая вещь. Печка? Там нет ничего интересного. Окно? Да, оно выходит во двор, и пора посмотреть, что там делается.

Решение принято. Я деловито осмотрелась и поняла, что мне нужно, — маленький стульчик, который мамочка иногда подставляет под ноги, когда вышивает скатерть. Сама же я обожаю сидеть на этом стульчике около духовки, когда вокруг холодно, а в печке гудит огонь, согревает дом и духовка дышит теплом. Но это было когда-то зимой, а сейчас — уже давно лето.

Стульчик я нашла в гостиной под столом, на котором стояла швейная машина. А-а, это мама вчера зашивала мое новое платье и снова подставляла стульчик под ноги. Удобная вещь, этот стульчик, и не тяжелый. Я притянула его в кухню, пристроила возле стула, стоящего под окном у обеденного стола, залезла сначала на стульчик, а дальше и на стул. И наклонилась через его спинку, опираясь локтями на подоконник. Но со стула двор не просматривался, только под межой взмахивали крыльями куры, за которыми гонялся умный песик Барсик. Маленький, еще почти щенок. Мы с отцом недавно принесли его от дедушки Полякова.

Барсику нравилось гонять кур. Да и они не возражали поиграть с ним. А когда им это надоедало, то щипали песика, и он убегал, скуля. А вон и Муська охотится на воробышков! Хочет мясца съесть, чтобы молоко котятам было. Конечно, зимой есть мыши, а летом, папа рассказывал, они жир на полях нагуливают, поэтому приходится Муське ловить воробьев. А что с них взять? — одни перья.

Я бы еще наблюдала за Барсиком и Муськой, но они убежали, и я приуныла. Можно было бы еще что-то интересное высмотреть из окна — отсюда так хорошо видно! — но для этого надо забраться на подоконник. А как? Я развернулась к столу, попробовала залезть на него, но не смогла преодолеть высоты, на которую надо было подтянуться. И все же я не оставляла попыток. В конце концов мне удалось лечь на столешницу грудью и, помогая руками, засунуть себя на нее так, что ноги повисли в воздухе. Я приложила еще немного усилий и успешно взобралась на стол. Поле зрения не расширилось. Как и раньше, оно всего лишь ограничивалось двором, зато теперь виднее было, что делается ближе к порогу. Но здесь ничего не делалось. Стало неинтересно, снова захотелось на улицу.

Я решила слезть со стола, но встать на стул не удавалось. Все попытки оказались безуспешными: я ложилась животом на стол, опускала вниз ноги, но они не доставали до твердой опоры и страшно зависали в пустоте. Когда я почувствовала, что забралась слишком высоко и путь назад отрезан, все похолодело внутри. Показалось, что я никогда не встану на землю. Я не оставляла попыток попасть на стул. Обхватив края столешницы, пробовала съехать вниз, удерживаясь только руками, но длины рук не хватало, чтобы повиснуть на них и дотянуться ногами до сидения. А просто разжимать руки и прыгать было страшно. В какой-то миг показалось, что я навсегда останусь в таком положении и ни вперед, ни назад не сдвинусь. Торец столешницы вдавливался в грудь, вминал живот и мешал дышать. Оставив попытки, я с трудом возвратилась на стол и села, поджав ноги.

О том, чтобы звать взрослых, не думала — было очевидно, что меня не услышат, как не кричи. Я постаралась избавиться от противной дрожи в теле, возникшей то ли от старания спустить себя на стул, то ли от страха, и осмотрелась. Скоро я увидела то, что могло мне пригодиться, — книгу, которую читал отец.

Я поднялась и осторожно шагнула по столешнице. С настенной полки сняла толстый том, резко наклонившись от внезапной его тяжести. Пришлось положить книгу на стол и отдохнуть, при этом я инстинктивно села на нее. О, теперь стол стал выше! Так это же и стул станет выше, если на него положить эту книгу? Идея показалась стоящей.