Вера Хоружая - Письма на волю

Среди отзывов попался и злобный отзыв. Видать, как ненавидит человек комсомол, партию, советскую власть. По его мнению, все плохо, у него нет никаких надежд впереди. «Рядом с нами», по его мнению, — нелепая советская легенда: «Все написано для советского читателя, высосано из пальца советской идеологии». Это какой-то заведующий фабрикой-кухней на Украине. Ему в огне соцстройки жить тошно. И непонятна ему, чужда наша борющаяся молодежь.

Пожелаем «польской комсомолке» и ее товарищам поскорей вырваться на волю и примкнуть ко все шире развертывающейся борьбе. И пусть она знает: ее письма — «вдышка» борцам за социализм, за мировую революцию.

Н. Крупская

«Правда», 29 августа 1932 г.

22 марта 1926 г.

Всем родным.

Пишу вам теперь из тюрьмы. Не огорчайтесь. Ничего особенного в этом нет. Я здорова, морально чувствую себя превосходно. Ничего, увидимся еще, хотя, может быть, и не так скоро… Что же мне писать о себе? После той бурной и интересной жизни, какой я жила до сих пор, трудно сидеть в тюрьме.

Но ничего. Вы ведь знаете, что мне везде и всегда хорошо. Стараюсь, чтобы в тюрьме время даром не пропало. Учусь, много читаю, вспоминаю о прошлом, мечтаю о будущем…

26 апреля 1926 г.

Матери.

…Обо мне, мамочка, и не думай плакать! У меня совсем не такая печальная судьба, чтобы ее надо было оплакивать. Нет, мамочка, я и теперь так же бодра, как в 1920/1921 году, когда мы жили еще вместе. Ведь я же прекрасно знала, что меня ожидает, и это ни на минуту не остановило, не заставило меня даже призадуматься. Ничего, мамочка, ведь я сижу только восемь месяцев. Ну, так что ж это значит двадцать два года свободы и восемь месяцев тюрьмы? Ерунда! Все переживем. А с крепкой верой в свою правоту и с надеждой на лучшее будущее и тюрьма — не тюрьма. Да к тому же я и в тюрьме не сижу без дела: много читаю, учусь — на свободе ведь не было времени читать. Помогаю учиться и другим девушкам, которые знают меньше меня, которые не могли, как я, учиться в школе.

Каждый четверг нам приносят из города письма, и те, у кого есть родные, получают свидания. Хоть на свидании говорить можно только пятнадцать минут, но день этот у нас является самым лучшим днем: девушки видят свободных людей, узнают новости, и каждое свидание у нас является радостью для всей камеры.

Время летит незаметно, и мы даже иногда удивляемся, что прошло уже восемь месяцев, а иногда, наоборот, кажется, что прошли уже целые годы, и тяжело думать, что на самом деле нет еще даже одного года.

Но ничего, мамочка, ведь самое главное — это молодость и здоровье. А и того и другого у меня пока что довольно…

27 мая 1926 г.

Сестре Надежде.

…Я здорова и телом и духом. Тюрьма не только не сломала меня, но, наоборот, сделала еще крепче, еще бодрее. Я не огорчаюсь, не предаюсь печальным мыслям, а только стараюсь использовать драгоценное время: учусь, много читаю. За эти восемь месяцев прочла около пятидесяти серьезных, хороших книг. Видишь, нет худа без добра. К тому же до тюрьмы я жила такой интересной, такой прекрасной, увлекательной жизнью, что одни только воспоминания могут во много раз скрасить тюремную жизнь, не говоря уже о надеждах на будущее.

Конечно, не хочется сидеть за каменными стенами, быть отгороженной от всего мира, но… это для меня не было неожиданностью. Я сознательно шла на это. И понятно, теперь не ною, не жалуюсь.

22 июня 1926 г.

Ей же.

…А у меня путаются под ногами серые тюремные дни. Не даю им опутать себя. Из их липкой серой паутины стараюсь ткать яркие цветы шелка, а из нудных, одуряющих, похожих на хлюпанье осеннего дождя звуков создавать дивные песни борьбы и побед. Иногда, как сегодня, например, невыносимо давит тюрьма, душит бешеная злоба. Иногда как будто солнце всходит, рассеивает мглу, и становится светло и покойно.

А в общем — ничего. Время обладает дивной способностью независимо от того, хорошо ли, плохо ли человеку, все неуклонно двигаться вперед, уходить, уносить с собой все, все. Это хорошо. Читаю с неутомимой жадностью. Много и серьезно учусь.

Не пишу больше по уважительной причине: не хватает бумаги.

15 июля 1926 г.

Сестре Любови.

…Обо мне не печалься… Я живу и чувствую жизнь, люблю ее еще больше, чем когда бы то ни было… Пусть не пугают тебя страшные слова: «решетка», «высокие стены», «замки». Я и не думаю не только умирать, но и засыпать (я ведь живучая). Я и теперь чувствую себя частичкой той бурной жизни, какой жила раньше, а чего не вижу, дополняю фантазией, чувством. Да я ведь и не одна, а это ведь так много значит. Будь, моя милая, обо мне спокойна: мне хорошо.